После урока, полученного под Душаком, интервенты также не решались на новые боевые действия. Оставляемые Красной Армией города занимали главным образом белогвардейские отряды. Не дремал в то время и Эзиз. Налеты на беззащитные города обходились ему очень дешево и укрепляли за ним славу могущественного, беспощадного хана. Зверства, учиненные им в Теджене, он решил повторить и в Мары.

Путь до Мары сотни Эзиза прошли к северу от железной дороги, по пескам, конным маршем.

Вступив в пределы Марыйского оазиса, Эзиз недолго раздумывал над тем, где и как показать свою жестокость. В одном из аулов его нукеры захватили раненого Ата-Дяли. Эзиз вспомнил, что когда-то этот помощник Куллыхана принимал участие в разоружении его отряда и, как говорили, убил Халназара. По его приказу,

Ата-Дяли привязали длинными веревками к седлам двух коней. Кони устремились по широкой улице большого аула, волоча несчастного по земле. Тело Ата-Дяли превратилось в красное месиво, из разорванного живота вывалились внутренности.

Глашатаи разнесли по аулу слова Эзиза:

— Пусть никто не говорит, что не слышал: кто будет помогать большевикам, того ждет такой конец, какой постиг Ата-Дяли!

В тот же день весть о страшной казни Ата-Дяли распространилась среди населения. Жители аулов трепетали при одном имени Эзиза.

Слух о новых зверствах хана застал Артыка на марше: во главе своей сотни он двигался следом за основными силами Эзиза. У Артыка потемнело в глазах. «Что же это за изверг! — в отчаянии думал он. —Нет, дальше терпеть нельзя. Будь что будет, но я должен покончить с этим зверем!.» И он помчался разыскивать Эзиза.

Они встретились в малолюдном месте. Эзиз ехал верхом, его окружали Кизылхан, Кельхан и Мадыр-Ишан. В отдалении шла сотня Кельхана. Артык далеко опередил свою сотню и, подъехав шагов на десять к Эзизу, рывком остановил Мелекуша. Без единого слова приветствия, дрожащим, срывающимся голосом он спросил:

— Эзиз-хан, ты думаешь о том, что ты делаешь?

Взглянув в искаженное гневом лицо Артыка, Эзиз в свою очередь резко ответил:

— Артык, я не нуждаюсь в советчиках!

— Я не могу больше терпеть эти зверства, — сказал Артык. — Твоя расправа с Ата-Дяли...

— А ты кто такой, чтобы я давал тебе отчет в своих действиях?

— Сейчас ты узнаешь, кто я!

— Ата-Дяли — твой брат? Или ты продался большевикам?

— И это скоро узнаешь!

— Вот как!.. — Эзиз опустил веки, словно раздумывая, как поступить с бунтующим сотником, затем злобно сказал, что думал: — Кто убил Чары Чамана?

— Жаль, ускользнул от меня другой негодяй! Я хотел преподнести тебе его голову!

Эзиз понял, что Артык намерен раскрыть тайну тедженского хана, и тяжело перевел дыхание.

— Что ж, — глухо проговорил он, — откормишь ишака, он лягнет хозяина.

— Ишак от ишака учится есть нечистоты! — крикнул Артык.

— Молчи!

— У меня слова не краденые!

Эзиз, привстав на стременах, взмахнул плетью.

— После этого ты не командир, не джигит мне! Сдавай оружие!

— Я давно от тебя отказался! Ты изменник, предающий наш народ в руки иноземных врагов!.. Кто посмеет, подходи — вот оно, оружие!

— Кизылхан! Кельхан! — рявкнул Эзиз.

Кельхан не шевельнулся. Его сотня медленно подтягивалась сзади. Кизылхан, тронув коня, потребовал:

— Артык, сдай оружие

— Кизылхан, не говори, что не слышал: двинешься с места, получишь пулю!

В руке Артыка щелкнул взведенный курок нагана. Кизылхан остановился в нерешительности. Лицо Ма-дыр-Ишана покрылось смертельной бледностью.

— Артык, — сказал он примирительно, — не делай глупостей. Вот, ей-богу!..

Глаза Эзиза налились кровью. Не в силах больше сдержать себя, он ухватился за рукоятку маузера. Артык, уловив движение, крикнул:

— Эзиз, если тебе не жаль своей жизни—убери руку!

Один из джигитов Артыка в это время подал голос:

— Артык, стреляй!

Эзиз с изумлением взглянул на сотню Артыка, точно впервые видел ее. Стало ясно, что не только Артык — вся сотня вышла из повиновения. И Эзиз задумался: не лучше ли снова пойти на мировую, чтобы потом учинить расправу над Артыком пострашнее, чем с Ата-Дяли? Подавив клокочущую злобу, он с усилием улыбнулся и сказал:

— Артык, я не стану равняться по тебе, — ты еще слишком молод, горяч. Позднее ты сам поймешь свою ошибку... Я знаю твою отвагу. Я тоже не трус. Но к чему нам радовать наших врагов? Пойми: я казнил Ата-Дяли не в отместку за Халназара, а для того, чтобы никому повадно не было помогать большевикам. Если это ошибка, давай спокойно все обсудим. Сейчас не время для сведения счетов. Я тебе прощаю. Пусть между нами все будет по-прежнему.

Увещевания Эзиза не тронули Артыка. Пока Эзиз говорил, он думал: «А что если в самом деле убить Эзиза вместе с Мадыр-Иваном и ускакать в Мары?..» —

Нo трезвый голос говорил: «Нет, без боя не обойдется. Сотник Кельхан может вступиться за них. Да и, кроме того, я обещал Ивану привести с собой своих джигитов. Это дороже головы Эзиза. Отсюда до фронта далеко: начнется свалка — не пробьемся...»

— Нет, Эзиз-хан, — сказал он, — напрасно ты хитришь и таишь свои намерения. Больше ты меня этой своей хитростью не обманешь. Я открыто и прямо заявляю тебе: мне с тобой не по пути. Я ухожу. Не советую удерживать меня: добра от этого не будет...—И, обернувшись к своим джигитам, он скомандовал: