Вторая заметка была озаглавлена «Патриотический поступок». Какой-то Гофман рассказывал о найденных ценностях, которые, по мнению специалистов, связаны не со скифской, а с готской культурой и, таким образом, являются памятником германской истории. Автор отмечал роль служащего городской управы, бывшего заместителя директора музея Кранца, в находке и опознании ценностей.

— Как видите, комментариев не требуется.

— Что же случилось потом?

— Потом мне пришлось уносить ноги. Я понимал, что Кранц может назвать и мое имя в гестапо, и ушел к родственникам в деревню. Там мы связались с партизанами, переправили Валентина Викентьевича через линию фронта, а я дождался прихода Красной Армии.

— А Кранц?

— Ничего о нем больше не слышал. До сегодняшнего дня. И что привело его в город — для меня загадка.

— Но был еще один человек, знавший о кладе?

— Живых? Да, Федор знал. Но на него думать не приходится. Федора гестапо взяло за месяц до налета на госпиталь. Взяли случайно, в облаве, но он-то партизаном был. Правда, до этого не докопались. Мучили его, мучили, но Федор держался крепко. Если б он сообщил про клад, отпустили бы наверняка. А он молчал. Сослали его в концлагерь, в Германию. Все адские круги прошел парень, вернулся инвалидом. Война перемолола. Так себя и не нашел больше. К водке потянулся, потом к заразе этой, к наркотикам. Короче говоря, человек погибший, несчастный.

— Вы встречались с Живых в последние годы?

— Старался помочь устроить на работу, да толку не добился. Иногда помогал деньгами. А потом он сам отстранился. Застыдился, видно. Стал меня избегать. Однажды, не так давно, встречаю его в нашем доме, на лестнице. Удивился, не успел окликнуть, как Федор мимо проскочил, не поздоровался даже.

— Когда это было?

— В воскресенье вечером. Да уж Федор-то ни при чем, факт. Жаль его — вот что. Золотой мастер. Одно слово — умелец. Скажи ему на словах, и чертежа не нужно — все сделает, помню. Хоть по дереву, хоть по металлу.

Устинов смотрел спокойным взглядом, в котором ничего не было, кроме сожаления по зазря загубившему себя Федору Живых.

Игорь с трудом преодолел напряжение:

— Между прочим, Федор Живых не знаком с Зайцевым?

— С Вадимом? Вряд ли.

Тогда Мазйн достал третий снимок:

— Кто это, Константин Иннокентьевич?

— Он! — ответил бухгалтер удивленно. — Федор. Но не пойму я, что из этого вытекает.

Мазин решил не пояснять пока:

— Вам известен адрес Живых?

— Адреса назвать не смогу, а показать можно. Он живет в Дачном поселке.

— Скажите, Константин Иннокентьевич, в каких отношениях находились Кранц и Живых.

Бухгалтер помолчал недолго:

— Если говорить правду, Кранца многие любили. Был он образованный, вежливый.

— А Федор любил?

— Уважал. У них взаимная симпатия была. Кранц его самородком называл. Только русский человек, считал, может быть таким разносторонне способным.

«Квалифицированный удар…» Кто это говорил? Пустовойтов! Когда обсуждали убийство Кранца».

— Простите, вы упомянули, что Живых был связан с партизанами. Какие он задания выполнял, не помните?

— Отчего же? Помню. В основном разведка.

— А в нападениях, диверсиях не участвовал?

— Обязательно. Федор тогда был очень сильным и ловким. Снимал немецких часовых. Как кошка. Бесшумно. Одним ударом…

Проводив Устинова, Мазин спустился вниз, в дежурную комнату. Целую стену занимала карта области с дислокацией районных и железнодорожных отделений милиции и постов ГАИ. Две горевшие лампочки обозначали недавние происшествия. Красная — нераскрытую кражу в сельском универмаге, зеленая — столкновение на дороге. За столом под картой сидел Пустовойтов.

— Пьяный? — спросил Игорь, кивнув на зеленую лампочку.

— Сложнее. Дело серьезное. Со смертельным исходом.

— Наезд?

— Да, на пешехода.

— Взрослый?

— Сорок два года. Без определенных занятий. Живых по фамилии, Федор Дмитриевич.

Федор Живых погиб ночью. Труп его обнаружили рано утром на проселочной дороге. Варвара Птахина, местная жительница, направлявшаяся в город на рынок, чтобы продать сметану, увидела на проселке уткнувшегося в землю лицом человека…

Скворцов уже побывал на месте происшествия и собирался обсудить его с сотрудниками, когда Мазин, торопясь и волнуясь, передал все, что узнал от Устинова.

— Садись, послушай, — предложил Дед.

Лейтенант, первым прибывший на место гибели Живых, рассказал:

— Я возвращался с дежурства на мотоцикле. Подъезжаю к тому месту, где дорога сворачивает на Дачный. Вдруг прямо перед носом на шоссе выскакивает женщина и кричит: «Товарищ милиционер!» Я остановился. Говорит, что обнаружила труп..*