–  Дайте-ка припомнить. «Шевроле-седан», да, доктор?

–  Синий «шевроле-седан» сорок шестого года.

–  А номер?

–  5Т1381.

Брейк записал.

–  Каким путем она поехала?

–  Понятия не имею. Вы, надеюсь, не предполагаете преследовать миссис Беннинг с мигалками?

–  Сначала я хочу убедиться, что она не здесь.

–  Вы думаете, я вам лгу?

–  Ни в коем случае. Я просто исполняю свою служебную обязанность. Могу я с вашего позволения осмотреть дом?

–  А у вас есть ордер на обыск?

–  Нет. Но я не сомневался, что вам нечего скрывать.

Беннинг вымученно улыбнулся.

–  Конечно. Я просто поинтересовался.
–  Он сделал широкий жест рукой, ударившись костяшками о стену.
–  Добро пожаловать в мои владения, джентльмены.

Брейк стал подниматься по лестнице на второй этаж. Я пошел вместе с Беннингом по служебным комнатам и задержался в приемной. Доктор, стоявший на пороге, заговорил тихо-тихо:

–  Я знаю моих врагов, мистер Арчер, и врагов моей жены. Я вижу вас насквозь, всю вашу донжуанскую сущность. То, что вы не можете получить, вы стремитесь разрушить.
–  Его голос нарастал, как злой ветер, насыщенный отзвуками нашей прошлой встречи.

–  Почему ваша жена к вам вернулась?
–  спросил я.

–  Потому что любила.

–  Почему тогда она вас опять покинула?

–  Она боялась.

–  Боялась Дюрано? Полиции?

–  Она боялась, - повторил Беннинг.

Я оглядел обшарпанные клеенчатые стены и стершийся линолеумный пол. Кран по-прежнему ронял в раковину каплю за каплей.

–  Это та комната, доктор, где Флори обнаружила кровь?

–  Кровь?
–  переспросил он.
–  Кровь?

–  В первый понедельник после возвращения вашей жены на полу были капли крови. Так утверждает Флори.

–  Ах да. У меня в то воскресенье был экстренный пациент. Порез пальца.

–  Я предполагаю, что ваш экстренный пациент прибыл сюда в ночь с субботы на воскресенье. Его привезла к вам миссис Беннинг. Диагноз - пуля во внутренностях, а не порез пальца. Имя - Синглтон. Какова его судьба, доктор? Он умер у вас на руках?

–  У меня не было такого пациента.

–  Я предполагаю, что вы тайно прооперировали умирающего и не смогли его спасти.

–  Вы поделились этим предположением с Брейком?

–  Нет. Я вам не враг. Меня не волнуют тонкости врачебной этики. Я ищу убийцу. Но пока я даже не имею доказательств того, что Синглтон убит. Он убит?

Наши взгляды скрестились, но Беннинг, не выдержав, отвел глаза.

–  Я беспокоюсь не за себя, - пробормотал он.

–  За жену? Это она стреляла?

Беннинг смотрел в сторону. Мы оба прислушивались к одиноким шагам Брейка, спускавшегося по лестнице и направлявшегося к нам.

Войдя в комнату, Брейк тотчас почувствовал напряженность атмосферы.

–  Что происходит?

–  Да ничего, - сказал я.

Беннинг посмотрел на меня с благодарностью и заметно приободрился.

–  Вы заглянули под все кровати, лейтенант?

–  Заглянул. В шкафах никакой женской одежды. Вы уверены, что ваша жена не отбыла надолго?

–  У нее небольшой гардероб.

Брейк шагнул к запертому чулану, который я взламывал прошлой ночью, и яростно дернул за ручку.

–  Вы проверили эту комнату, Арчер?

–  Это чулан, - сказал Беннинг.
–  Там только мой скелет.

–  Ваш что!?

–  Это анатомический экспонат.

–  Откройте.

Беннинг подошел к двери чулана, позвякивая кольцом с ключами. Отпирая ее, он горько улыбнулся нам через плечо.

–  Неужели вы полагаете, что я запер здесь свою жену?

Он распахнул дверь. Полая голова ухмылялась навязчиво, высокомерно из своего потустороннего далека.

Беннинг отступил, отыскивая на наших лицах признаки шока или удивления. Не обнаружив таковых, он, казалось, был разочарован.

–  Мистер Жуть, - сказал я.
–  Откуда он?

–  Я приобрел его в магазине медицинского оборудования.
–  Он указал на квадратную медную бирку, прикрепленную к одному из ребер: «Сансет Хоспитал Экипмент Ко, Лтд.». Вчера ночью я ее не заметил.

–  Сейчас ведь мало кто из докторов держит у себя такое?

–  У меня есть на то особые причины. Я учился заочно и не получил достаточных познаний в анатомии. Я постигал ее сам. С помощью этого старика.
–  Он ткнул пальцем в покрытую лаком грудную клетку, и вся конструкция закачалась.
–  Бедняга. Я часто задавался вопросом, кем и чем он был в жизни. Осужденным преступником или бедняком, умершим в приюте. Memento mori.