–  Машина действительно Синглтона, но труп не его. Это труп Максфилда Хейса, сыщика из Лос-Анджелеса. Флори была с ним хорошо знакома.

–  Не слишком хорошо. Он приударял за мной, чтобы выпытать у меня все о моих хозяевах.

–  Входите, мисс Гутьеррес, и закройте за собой дверь. А теперь скажите, кто ваши хозяева?

–  Доктор и миссис Беннинг, - вставил я.

–  Пусть она сама отвечает. И что же его интересовало, мисс Гутьеррес?

–  Когда вернулась миссис Беннинг, и крашеные ли у нее волосы, и все такое.

–  А про убийство речь не заходила?

–  Нет, сэр. Джулиан ничего про это не говорил.

–  Какой еще Джулиан?

–  Это Хейс. Он здесь крутился под вымышленным именем, - сказал я.
–  Сейчас нам надо разобраться с Беннингами.

Я повернулся к двери. Рядом с ней висела пробковая доска объявлений, к которой было прикноплено несколько обтрепанных циркуляров с информацией о тех, кого разыскивает полиция. Мне стало любопытно, какое впечатление произвела бы на миссис Беннинг их жестокая очевидность.

–  Вы можете подтвердить ваши показания под присягой, мисс Гутьеррес?

–  Наверно, если вы настаиваете.

–  Что значит, наверно?

–  Вообще-то женщины не присягивают.

Брейк фыркнул, вскочил и выбежал за дверь, оставив нас с Флори стоять посреди комнаты. Он вернулся с седовласой женщиной в полицейской форме с непроницаемыми, как гранит, глазами.

–  Мисс Гутьеррес, миссис Симпсон побудет здесь с вами, пока я не вернусь. Не бойтесь, вы не под арестом.

Мы с Брейком быстро взбежали по дорожке к парковке.

–  Поедем на моей машине. Я хочу, чтобы вы кое-что прочитали.
–  Я передал ему ночную телеграмму из Детройта.

–  Надеюсь, в ней больше смысла, чем в этой идиотке.

–  Идиотка умеет видеть и запоминать.

Брейк крякнул, влезая в машину.

–  Что же она видела?

–  Кровь. Засохшие капли крови на полу докторской приемной. Она там убиралась.

–  Когда? Вчера?

–  Две недели назад. В понедельник после выходных, в которые был застрелен Синглтон.

–  Вы уверены, что он был застрелен?

–  Прочитайте телеграмму. Интересно, что она вам даст.
–  Я завел машину и поехал в направлении дома мистера Беннинга.

Брейк поднял глаза от желтой бумаги.

–  Она почти ничего мне не дает. Какой-то компромат на гангстера, о котором я слыхом не слыхал. Кто этот Дюрано?

–  Мичиганский рэкетир. Теперь он в Калифорнии. Его сестра Уна - та женщина, которая пыталась меня нанять.

–  Зачем?

–  Я думаю, ее брат застрелил Синглтона. Люси оказалась свидетельницей, и Уна Дюрано хотела ее найти и заставить молчать.

–  Где он теперь?

–  Не знаю.
–  Но чертов безумец с игрушечным пистолетом стоял у меня перед глазами, как живой.

–  Странно, что вы мне этого не сообщили.

Я сказал, немножко кривя душой:

–  Я не мог вам сообщить то, чего не знал. Телеграмма попала мне в руки совсем недавно, в отеле, где останавливался Хейс.

–  Вы делаете большие выводы из маленькой телеграммы. А она даже не является свидетельством, пока вы не откопали парня, который ее послал. Кто этот Ван?

–  Судя по почерку, секретный агент какого-то Детройтского агентства.

–  Такие агенты стоят дорого. Хейс что, был большой шишкой?

–  Едва ли, но надеялся стать. Он рассчитывал огрести на этом деле большой куш, начиная с вознаграждения за Синглтона.

–  Как к нему попала машина Синглтона?

–  По словам Флори, Хейс якобы ее нашел. Он, видимо, хотел использовать ее как вещественное доказательство, чтобы получить вознаграждение. Сначала он пытался заставить Люси выступить свидетельницей. Но у Хейса на уме были не только синглтоновские деньги. Он разинул рот на большее.

–  Шантажировал Дюрано?

–  Возможно.

–  И вы думаете, эти бандиты его сожгли?

–  Тоже возможно.

Мы были уже на месте. Я остановил машину перед цирюльней рядом с домом Беннинга. Брейк не пошевелился, чтобы выйти.

–  Ваше «возможно» означает, что вы это знаете?

– Я ничего не знаю наверняка. В этом особенность данного случая. У нас чертовски мало физических улик и дьявольски мало честных свидетелей. Нет ни одного достаточно крепкого крючка, за который можно было бы зацепиться. Но у меня есть гештальт [6] ситуации.