Вагоны загрузили ящиками со снарядами и зарядами к ним, оставив в одном из них половину вагона свободной для сопровождающих, в число которых назначили меня с Анатолием, трех солдат из нашей роты и одного немецкого унтер-офицера, неплохо говорившего по-русски. Поперёк вагона по полу прибили широкую доску, натаскали свежей соломы, покрыли её брезентом и получилось прекрасное ложе для отдыха. В проходе между ложем и ящиками со снарядами установили стол, пару скамеек и печку-буржуйку, сделанную из небольшой бочки. Ею мы изредка пользовались в холодную погоду и для приготовления пищи, каждый раз принимая меры предосторожности от возможного пожара рядом со столь опасным грузом.

Вагон имел с одной торцовой стороны полуоткрытую площадку, над которой располагалась смотровая будка, возвышавшаяся над крышей вагона. С площадки в будку можно было подняться по лестнице, закрыть дверь и, сев на скамеечку, наблюдать как за вагонами, так и за мелькающими окрестностями. Смотровая будка стала нашим излюбленным местом.

По-видимому, во время нашего «путешествия» место назначения неоднократно менялось. Помнится, что наш унтер-офицер на узловых станциях иногда возвращался из военных комендатур расстроенным и «чертыхался» по-русски и по-немецки, а вагоны шли каким-то сложным маршрутом. Были случаи, когда мы ехали в обратную сторону по уже пройденному пути через знакомую местность и станции, где мы недавно побывали. Наши вагоны часто перецеплялись от одного состава к другому, и мы подолгу простаивали на узловых станциях, на которых можно было получить не только «сухие» пайки, но и поесть в солдатской столовой «горячего» и даже выпить пива.

Обычно поезд выглядел так: впереди 2–3 пустых платформы, за ними паровоз и затем состав из товарных вагонов или смешанный, с одним или несколькими пассажирскими вагонами. Зачастую в середине или конце состава располагались платформы со скорострельными зенитными установками. Двигались поезда и днем и ночью, но не везде — на некоторых участках ночное движение было опасно и поезда на ночь останавливались на станциях. Несколько раз нам пришлось, как и другим «пассажирам», на малых станциях готовить импровизированную оборону от возможного нападения партизан, приспосабливая для этого канавы и складки местности.

Долгий путь от Суземки до Бобруйска прошел относительно спокойно: ни разу не попали под бомбёжку или нападение партизан, результаты которых иногда встречались на нашем пути.

Прибыли в Бобруйск, где уже дислоцировался штаб нашего полка. Радостная встреча, разгрузка вагонов и, наконец-то, мы вновь с капитаном Бессмертным. Он рассказал нам, что от Суземки полк шел пешим маршем с боями через партизанские районы, очищая их от партизан. Были и потери. Без вести пропал третий воспитанник полка подросток Петя, который числился при одном из батальонов, где служил его отец.

В Бобруйске начался обмен документов у всего русского состава полка. Вместо старых выдавались удостоверения нового образца (кеннбух) с фотографией, послужным списком и другими данными. На учётных карточках впервые в жизни необходимо было оставлять отпечатки пальцев, что у многих вызывало недовольство. Ведь в представлении бывших советских граждан, как и нынешних российских, отпечатки пальцев снимают только у правонарушителей.

Однажды капитан Бессмертный сообщил нам, что полк будет реорганизован и разделен на две части, одна из которых, укомплектованная преимущественно казаками, будет переброшена в Польшу, а другая, вдвое большая по численности — во Францию. По его предложению уже принято решение: меня отправляют в Польшу с казаками, а Анатолия он забирает с собой во Францию. Приказ есть приказ. Грустное расставание и я в составе первой малочисленной группы казаков человек в 15 пассажирским поездом выехал в Варшаву.

Пересадка в Варшаве. Ждать поезда на Млаву около полусуток. Устроились в огромном зале ожидания для военнослужащих, где были столовая и буфет. В столовой бесплатно и без предъявления продуктовых документов можно было получить порцию супа из горохового концентрата в собственный котелок, а в буфете купить пива, оставив пилотку в залог за пивную кружку. Подобные солдатские столовые или пункты питания существовали практически на всех крупных станциях как на территории оккупированных стран, в том числе и СССР, так и самой Германии.

«Сухой паёк» мы получили в Бобруйске. В него входили хлеб, галеты, мясные и рыбные консервы, сахар и сигареты по 6 штук на день, вместо которых мне выдали шоколад. После «сухомятки» с удовольствием навалились на горячий вкусный суп и почти все сходили за ним повторно. Пиво можно было приобретать без ограничений, потому наши пилотки пролежали в залоге до объявления посадки на поезд, идущий в сторону Млавы, а каждый из нас ходил со своей кружкой к буфету по несколько раз. Рекорд поставил один из казаков, выпивший за время ожидания 17 кружек пива!

Прибыли в Млаву, где все поезда встречали представители казачьей комендатуры. Нашу группу и еще десятка два или три прибывших с этим же поездом солдат строем провели в баню и после санобработки распределили в разные подразделения гарнизона. Меня определили в подростковый взвод, где я оказался самым младшим.

Начались гарнизонные армейские будни: подъём, зарядка, завтрак, строевые занятия или стрельба на полигоне, обед, краткий отдых и вновь занятия до ужина. Вечером свободное время. Можно в клубе посмотреть хронику или кино, в библиотеке что-нибудь почитать. При клубе «кантина», где можно выпить пива и купить солдатские туалетные принадлежности.