Шрифт:
– Я вижу, Флетч, с энергией у тебя снова все в порядке.
– Конечно, – подтвердил он. – Уже целых пять минут.
Они посмотрели на поднимающиеся за пляжем холмы. Только один дом, да и тот довольно далеко. Окна с тонированными стеклами. Тот, кто мог наблюдать за ними, сам оставался невидимым.
Они сидели на песке, запивая апельсиновым соком хлеб с толстым слоем орехового масла.
– И что потом? – спросила Мокси.
– А потом я взял эти двадцать пять тысяч долларов, – Флетч отпил сока из бумажного стаканчика. – Что еще тебя интересует?
– Вчера вечером, если я не ошибаюсь, ты упивался собственной важностью и гордо вещал о том, что должен вовремя быть в редакции, чтобы не опоздать к началу ночной смены, а потому, если я хочу поехать с тобой на пляж, то должна собрать вещи и подготовиться к отъезду до того, как проснусь...
– Собственной важностью?
– Напоминал распушившего хвост павлина.
– Если ты чем и знаменита, Мокси, то уж не ранними подъемами.
– Я вообще не знаменита. Пока. А спать поздно я научилась в драматической студии.
– Правда?
– Да. Занятия там начинались после полудня.
– Этим артисты отличаются от всех прочих.
– Я не знаю, когда начинается ночная смена в газете, Флетч, но эта красная лягушка, ползущая над океаном – заходящее солнце. А если я не ошибаюсь, от твоей драгоценной редакции нас отделяют семь часов быстрой езды.
– Я теперь другой человек.
– Другой?
– Меня уволили.
– Однако, – на пару секунд она даже перестала жевать. – Тебе же нравилась эта работа.
– За нее еще и платили.
– Ты можешь найти работу в другой газете. Так ведь?
– Я в этом сомневаюсь.
– Что случилось?
– Длинная история. Запутанная.
– А ты расскажи. В самых общих чертах. Если я чегото не пойму сразу, то смогу задать тебе вопрос-другой. Так?
– В общем, мне поручили написать проходную статью о мало кому известной компании, и я, похоже, обманул читателей. Всю информацию я получал от одного парня по фамилии Блейн. Чарлз Блейн. Вице-президент и начальник финансового отдела. Он принес мне ворох служебных записок, направленных ему председателем совета директоров компании, Томом Бредли, и сказал, что я могу ссылаться на них. Что я и сделал.
– Так в чем же твоя ошибка?
– Том Бредли умер два года тому назад.
– Умер?
– Умер.
– Совсем умер?
– Сейчас он мертвее романтики.
– Ты цитировал умершего человека?
– И очень подробно. Мокси хихикнула.
– По-моему, в этом нет ничего плохого.
– Могло, конечно, быть хуже, – Флетч покачал головой. – Я мог процитировать человека, которого вообще не существовало.
– Извини, – Мокси почесала нос.
– За что?
– За мой смех.
– Да нет, ситуация действительно смешная.
– А когда написаны документы, на которые ты ссылался? Не в последнее же время?
– В том-то и дело, что даты свежие. Я привел их в статье.
– Я ничего не понимаю.
– Считай, что нас уже двое.
Мокси посмотрела на заходящее солнце.
– А может, это чья-то злая шутка?
– Очень злая. Кто-то сознательно хотел навредить прессе.
– Кто? Почему?
– Я полагаю, Блейн. Он знал, что делает, подсовывая мне служебные записки от покойного. Может, он чокнутый.
– А потом ты с ним виделся? Пытался связаться?
– Пытался, этим утром. Он ушел с работы. Грипп.
– Нет, – Мокси покачала головой. – Какое-то безумие. Никто на это не пойдет. Особенно ради шутки.
– Это не шутка, – возразил Флетч. – Возможно, ты слышала, что некоторые американские фирмы ведут хорошо продуманную кампанию, цель который – выставить на посмешище газеты и телевидение.
– Где я могла это слышать?
– Кампания эта набирает обороты. Они говорят, что среди журналистов слишком много либералов. Настроенных против бизнеса как такового.
– Это так?
– Возможно. А возвращаясь к моему случаю, отмечу, что два или три года тому назад корпорации «Уэгнолл-Фиппс» как следует досталось от «Ньюс-Трибюн».
– За что?
– Заигрывание с должностными лицами. Они кормили и поили конгрессменов, мэров, более мелких чиновников, получавших жалование от государства, чтобы соответствующие службы покупали лопаты и зубочистки у «Уэгнолл-Фиппс».
– Те статьи писал ты?
– Тогда я даже не работал в «Ньюс-Трибюн». Я был в Чикаго.