– Да какая там мировая! – в отчаянии махнул рукой граф. – Ни в какую не соглашались. Мы тут к ним со всех сторон… Все впустую! В общем, тут такое дело… Сошлись они сегодня поутру на Преображенской заставе. Все как полагается, со свидетелями, с дохтором. Отмерили на поляне десять шагов, взяли по пистолету и стали сходиться по команде. А потом как разом пальнули друг в друга и повалились на землю. Дохтор побежал к одному, потом к другому, а они уже бездыханные лежат, только кровища хлещет. Принцу пуля в грудь попала, а вот князю Салтыкову – в шею. Пытался лекарь их в чувство привести, да какое там! Все бесполезно. И пилюли им в рот засовывал, и гимнастику дыхательную делал, ничего не помогает. Ну что тут оставалось делать? Загрузили их на телеги да повезли к родным. – Взявшись за голову, граф Демидов покачал ею в полном расстройстве. – Что тут было! Какое горе! Дело-то серьезное. Такое происшествие не замолчишь, государю решили отписаться. А от него строгая депеша пришла. Хотите взглянуть?

– Ну?

Развернув лист бумаги, Кондрат Егорович прочитал:

– «По такому прискорбному случаю наложить траур на двое суток!»

– Вот оно что… А почему же на двое суток? – обескураженно спросил Евдоким Филиппович.

Граф Демидов от удивления расширил глаза:

– Так положено, сударь! Сутки траура на одного покойника, а сутки – на другого. Вы пока наших обычаев не знаете, но ничего, привыкнете!

– Справедливо… Так оно никому из покойников обидно не будет, – удрученно протянул купец. – Э-эх! Жили себе, не тужили, веселились, водку пили, а оно вот как получилось, кто бы мог подумать.

– Так что, Евдоким Филиппович, свадебка наша откладывается еще на два дня.

– Оно, конечно, жаль, – вздохнул Евдоким. – Только я ведь и столы уже заказал, провизию всякую накупил… Столовые приборы с вензелями повелел смастерить, как граф Сенявин просил, – дескать, господа благородных кровей, без этих гербов из ложек есть непозволительно… Хотя, конечно, понимаю… Вот незадача!

Кондрат Егорович лишь вздохнул и развел обескураживающе руками:

– Мы предполагаем, а Бог располагает. Кстати, по поводу ресторана я вам ничего посоветовать не могу, что пропало, то пропало! А вот столовые приборы вы можете свезти в номер, где я сейчас остановился. Вы уж и так достаточно потратились, так что все расходы на ресторан мы возьмем на себя. Организуем свадебку, когда пройдет траур.

– Ну, ежели так… – с видимым облегчением произнес купец.

– Так будет проще. Мы сами закажем столы, принесем все приборы, а вы с молодой невестой только присоединитесь к столу. – Вытащив из кармана бумагу, он написал несколько строк: – Вот снесите по этому адресу, на Моховую… А уж я своих дворовых предупрежу.

Евдоким Филиппович взял бумагу.

– Так и сделаю.

– А сейчас у нас, батенька, траур.

– Оно, конечно, жаль… Пойду невесту успокою, все-таки сейчас ей без мужниного плеча очень плохо будет, – шагнул Евдоким к двери.

– Куда вы?! О чем вы?! – переполошился граф Демидов, вытаращив от ужаса глаза.

– А что такое? – в недоумении протянул Евдоким.

– Неужели вы не понимаете, нельзя! Государь траур наложил.

– И что с того? – удивленно захлопал глазами купец.

– Вот что значит человек не нашего круга! Я же вам говорю, что сам государь траур наложил, а это значит, что невеста должна сидеть одна-одинешенька в своей комнате взаперти и никто ее не должен беспокоить. Окна должны быть закрыты и наглухо зашторены, дверь заперта, зеркала занавешены. Сама она должна вкушать только постную пищу, никого не принимать и ни с кем не разговаривать. А ежели к ней кто-то в этот час заявится, то, следовательно, до глубины души оскорбит и ее, и всех родственников. А это сами знаете, чем может закончиться.

– Ах, вот оно что, – озадаченно протянул Евдоким, не решаясь сделать следующего шага.

– Я вам в этом случае не советчик, – голос князя пообмяк. – Вы сами с головой, только тогда будьте готовы к худшему. Невеста может на вас прогневаться, а дядюшка ее расторгнет с вами контракт и деньги вернет, а расписку заберет. Так что решайте, что для вас может быть лучше.

– Что же мне тогда делать? – озадаченно спросил купец.

– Не знаю, что вы будете делать, молодой человек, – глубоко вздохнул граф Демидов, – а я вот сейчас пойду к себе на квартиру и по нашему старому дворянскому обычаю наложу двое суток траура. Запрусь в своей комнате, опущу шторы на окна, стану есть только скоромную пищу, помяну покойничков стаканом водки… А уж когда все закончится, тогда я с вами встречусь, и мы обговорим все детали предстоящей свадьбы.

Приподняв шляпу, Кондрат Егорович удалился.

Оставшись в одиночестве, Евдоким Филиппович загрустил. Затем спустился вниз и поехал в магазин за столовыми приборами. Мастеровой встретил его любезно, сообщив, что работа была приятная и делал он ее с душой (видно, выпрашивал дополнительного вознаграждения), Ануфриев лишь хмуро кивнул и глянул в сторону, где стояли приборы. А потом, заплатив подсобному алтын, велел, чтобы загрузил приборы в пролетку.

– Куды, барин? – спросил толстый кучер, покосившись на множество коробок.

– Вези на Моховую.

– Это мы мигом, – взмахнул он вожжами.

– Коробки поможешь разгрузить, так два алтына получишь.

– За такую монету, барин, я даже вас на себе довезу. Но-о, пошла!

Вскоре подкатили к нужному дому. Кучер, несмотря на свой немалый вес, проявляя расторопность, переносил громоздкие коробки в подъезд, где его встречал тощий взлохмаченный господин с впалой грудью, показавшийся Ануфриеву знакомым. Когда последняя коробка была аккуратно уложена, мило улыбаясь, тощий господин сказал: