Она отрастила волосы. Раньше Юлька всегда подстригала их сантиметров на десять ниже плеч, сейчас же густая рыжая шевелюра струилась по спине почти до талии.

Адорин успел рассмотреть ее всю и сразу, до мелочей, обратив внимание даже на еле заметную царапину на лбу, подрагивающий бирюзовый кулон в ложбинке груди, слегка накрашенные ресницы и легкие золотистые тени на веках.

Юлька подняла руки, вкалывая шпильки, полы жакетика разошлись, грудь подскочила, упершись сосками в бирюзовую вышивку на блузке.

«Твою мать!» – чуть не взвыл Адорин.

И быстро сел на диван, перевел взгляд на картины, стоявшие у стены, – отвлечься, остудить себя. Картины были везде: стояли в подрамниках и без них, стопками прислоненные к стене, висели, лежали по всей комнате.

– Не предлагаю тебе ничего ни пить, ни есть! – звонко говорила Юлька, не заметив его реакции и быстрого движения, нога на ногу, прикрыть предательскую эрекцию. – Я завтракаю в кафе внизу, в нашем доме. Ты, когда шел, не заметил?

– Нет.

– Там хозяин Яцек, наполовину поляк, наполовину чех, как он говорит. Мы с ним целый месяц приспосабливались друг к другу. Он очень своеобразный. Я растолковывала ему, какой предпочитаю завтрак. Яцек сначала делал вид, что не понимает, и готовил все не так. Тогда я пришла к нему в кухню и показала, какие люблю тосты, бутерброды и омлет, и сама сделала себе завтрак. Теперь мы вполне друг другом довольны – я плачу ему больше остальных, а он старается каждый раз что-то добавить от себя: вкусную булочку, кофе покрепче и всякое такое. И всегда сам мне подает, хотя у него полно официантов. Сейчас увидишь! Он меня обожает!

«И не он один!» – усмехнулся про себя Адорин.

– Ты стала… – Илья неопределенно махнул рукой, подбирая слово.

– Какая? – заинтересовалась Юлька.

– У тебя очень чешский, местный быт, – он указал на комнату. – И ты такая пражская, в одежде национального направления.

– Мне нравится их трикотаж с национальными мотивами, я экспериментирую! – объяснила Юлька, сверкая глазами.

– Ты отрастила волосы.

– Ты заметил! – обрадовалась Юлька, как ребенок неожиданной конфете. – Так гораздо удобней, от длины и тяжести они меньше вьются, и их легче уложить. Я готова. Идем?

– Идем, – согласился Илья, вставая с дивана резким движением. С неуместным заявлением тела он успел справиться.

Яцек действительно был колоритной фигурой. Килограммов ста двадцати, высокий здоровенный мужик, не толстый, а мускулистый, улыбнулся Юльке, изобразил скорбь, увидев Адорина, и на смеси русского, польского и чешского наигранно опечаленно сказал:

– Ты нашла себе муж? А как же Яцек? Яцек Юлию кохает!

– Я теж тэбэ кохаю! – рассмеялась она.

Завтрак превзошел любые ожидания, Илья и не помнил, когда с таким аппетитом и так вкусно завтракал.

– Ты можешь посвятить мне целый день или у тебя дела? – спросила Юлька.

– У меня дела, но я посвящу тебе целый день, – ответил расслабленный от ее безыскусной радости и вкусного завтрака Илья.

– Замечательно! Тогда я покажу тебе Прагу, мою Прагу! Те места, которые я люблю больше всего. Ты готов к длительным пешим прогулкам?

– Да!

– Я тебе все-все покажу! – восторженно звенел ее голос. – А обедать мы будем в одном местном, совсем не туристическом ресторанчике. Он темный, старый-престарый, с низкими потолками, но готовят там сказочно! Пошли?

Они бродили по весенней Праге.

В Москве было еще промозгло, сыро, холодно, кое-где лежали грязные, не растаявшие кучи снега, а здесь буйствовала весна! Зеленая, яркая, совсем недавно распустившаяся листва радовала взгляд, слепило солнце, от реки тянуло холодным освежающим ветерком. День стоял звеняще-солнечный, праздничный!

Юлька болтала без остановки, что-то рассказывала, забегала вперед, восторженно объясняла, жестикулируя руками, то хватала его за руку, то отпускала и, обращаясь к Илье, слепила его бирюзовыми зайчиками глаз.

Он млел. Ему было так хорошо, спокойно и радостно, как не было уже долгие-долгие годы. Он и не помнил, что в жизни возможно такое состояние души – беззаботной щедрой радости, света, солнца, любви.

Как же ему было хорошо и покойно, господи боже мой!

Ресторан, который стоял у них в программе, оказался почему-то закрыт. Но Юлька – это Юлька!

– Сейчас, подожди! – проговорила она и быстро убежала за угол здания.

Илья закурил, отошел от двери с висевшей на ней табличкой с непонятной ему записью и посмотрел вокруг.