— А что я такого сказала? — не унималась миссис Фарроу. — Мне очень приятно видеть Марка с такой красоткой. Впрочем, мы вас оставляем. Желаю приятно провести время.

Дженнифер натянуто улыбнулась, стоически пытаясь не реагировать на слова матери Марка, как вдруг увидела через плечо, что к ним через толпу протискивается Гордон.

— Добрый вечер, Марк. Марсия, Ларри, примите мои поздравления.

От звука его глубокого грудного голоса у Дженнифер перехватило дыхание, закружилась голова, а плечи обдало жаркой волной. Ощущение было таким, будто кожу растерли бархатной тканью.

Она обернулась. Гордон стоял перед ней. Увидев ее, он напрягся, и по выражению его глаз девушка поняла, что Гордон узнал ее.

— Мы уже встречались с вами, мисс Макензи, — сказал он. — Помните?

У Дженнифер было слишком мало времени, чтобы прийти в себя от потрясения, испытанного при появлении Гордона.

— В чем дело, дорогая, разве вы знакомы? — удивленно спросил Марк.

— Наша встреча была совсем короткой. Очень мило с вашей стороны, мистер Эванс, что вы запомнили ее.

Гордон промолчал, растерянный, по-видимому, не меньше ее. В том, как девушка говорила о встрече, ему послышалась явная враждебность, словно факт их знакомства не только мало значит для нее, но был ей неприятен. Он внимательно посмотрел на нее своими серыми глазами.

— Да, действительно. Надеюсь, что и вы ее запомнили.

Дженнифер уже открыла рот, но ничего не смогла сказать. Ей вдруг показалось, что она увидела в глубине его Глаз отражение какой-то боли. Комок подступил к горлу, и она отвернулась.

Чтобы прервать затянувшуюся паузу, Марк поспешно спросил:

— Еще коктейль, дорогая?

— Да, пожалуйста.

Гордон коротко кивнул.

— Я не прощаюсь, увидимся позже.

Дженнифер посмотрела ему вслед. Как он хорош! Как уверенно держится!

— Что с тобой? — встревожено спросил Марк, вернувшись с коктейлями и пирожными.

Она натянуто улыбнулась ему.

— Нет. Ничего.

— Тогда попробуй эти пирожные. Они, правда, выглядят как обычные корзиночки, но под слоем ванильного крема у них внутри малина. Очень советую. — Марк, обратившись к излюбленной теме, продолжил свой рассказ об известных ему экзотических сладостях с шоколадом, всевозможными орехами, ягодами, кремом и взбитыми сливками.

Дженнифер слушала его довольно рассеянно, разглядывая присутствующих. Похоже, только ей одной было не до веселья. Все остальные на редкость чудесно проводили время за вкусной едой, изысканными напитками и веселыми разговорами, отчего в гостиной стоял громкий гул голосов.

Музыканты, наконец, настроили свои инструменты, и из банкетного зала донеслись звуки музыки. Марк предложил Дженнифер пойти потанцевать, но она отказалась.

— Я немного устала и ненадолго оставлю тебя. Хочу подышать свежим воздухом.

— Я составлю тебе компанию, — предложил он.

— Нет, прошу тебя, не стоит. Мне надо побыть одной.

— Ну, хорошо, если ты настаиваешь, — отозвался Марк недовольным тоном. — Только не задерживайся.

Дженнифер кивнула и направилась к стеклянной двери.

Выйдя на террасу, она с наслаждением вдохнула прохладный вечерний воздух, напоенный ароматом цветов. Больше на террасе никого не было. Ее тускло освещали маленькие фонарики, которые отбрасывали крохотные лужицы призрачного желтого света.

Неожиданно до Дженнифер донеслись чьи-то приглушенные голоса.

— Я хочу поговорить о нашем будущем, Гордон. Так дальше продолжаться не может.

Первой мыслью Дженнифер было уйти, но вместо этого она чуть втянула голову в плечи и застыла на месте в напряженной позе. Гордон и Келли, видимо желая спрятаться от взглядов тех, кто тоже захочет подышать свежим воздухом, отошли подальше от дверей и остановились в самом конце террасы. Не чувствуя ни малейшего стыда, девушка смотрела на них.

— Я не понимаю, чего ты хочешь от меня, Келли, — устало ответил Гордон.

— Ты все прекрасно понимаешь. Я хочу определенности в наших отношениях. Я люблю тебя! Так сильно, что это причиняет мне боль! — воскликнула она и прижалась щекой к его плечу.

Но Гордон не шелохнулся.

— Ты слышишь меня? — требовательно окликнула его Келли.

— Давай оставим все, как есть, — наконец негромко произнес он. — Нам хорошо вместе, но не обольщайся на мой счет. Я ведь никогда, если ты помнишь, не делал тебе авансов.