— Гутред в крепости, — доложил один из разведчиков.

— Тогда кто снаружи?

— Люди Кьяртана, мой господин.

Разведчик довольно ухмыльнулся, зная, что, если неподалеку обретается хоть один из людей Кьяртана, наверняка быть сражению.

— Их там шестьдесят человек, мой господин. Всего-навсего шестьдесят.

— А Кьяртан или Свен там?

— Нет, мой господин. Воинов возглавляет человек по имени Рольф.

— Ты говорил с ним?

— Говорил с ним и пил его эль, мой господин. Они наблюдают за Гутредом. Хотят убедиться, что он не сбежит. И наверняка будут удерживать его в крепости, пока Ивар не придет на север.

— Пока не придет Ивар? — переспросил Рагнар. — А не Кьяртан?

— Кьяртан останется в Дунхолме, мой господин. Так они объяснили. А еще сказали, что Ивар отправится на Север, как только разместит свой гарнизон в Эофервике.

— В долине шестьдесят воинов Кьяртана! — обернувшись, прокричал Рагнар своим людям, и его рука невольно потянулась к рукояти Сокрушителя Сердец.

Так он назвал свой меч (точно так же назывался и меч его отца): мой друг желал этим показать, что на нем лежит долг отомстить за смерть Рагнара Старшего.

— Там шестьдесят человек, которых нужно убить! — добавил он, а потом крикнул слуге, чтобы тот принес его щит.

Рагнар посмотрел на разведчиков и спросил:

— За кого они вас приняли?

— Мы заявили, что служим Хакону, мой господин. Мы сказали, что ищем его.

Рагнар оделил их серебряными монетами.

— Вы хорошо справились. Итак, сколько же людей у Гутреда в крепости?

— Рольф говорит, по меньшей мере сотня, мой господин.

— Сотня? И он не попытался прогнать прочь шестьдесят человек?

— Нет, мой господин.

— Хорош король, — пренебрежительно бросил Рагнар.

— Если бы Гутред стал с ними сражаться, — сказал я, — к исходу дня у него осталось бы меньше пятидесяти человек.

— Но что же в таком случае он делает вместо того, чтобы сражаться? — заинтересовался Рагнар.

— Вероятно, молится.

Как мы выяснили позже, Гутред действительно поддался панике. Когда ему помешали добраться до Беббанбурга, он повернул на запад, к Камбреленду, рассчитывая в этой знакомой стране найти друзей. Однако непогода не позволяла ему двигаться быстро, и в поле зрения короля постоянно оставались несколько враждебных всадников. Впереди высились крутые холмы, и Гутред, опасаясь попасть в засаду, изменил свое решение и задумал вернуться в Эофервик. К тому времени он уже впал в отчаяние.

Некоторые из его копейщиков позорно бежали, рассудив, что, если они останутся с королем, их ждет верная смерть. Гутред отправил посланцев в Нортумбрию, чтобы попросить поддержки у местных танов-христиан, но оттуда помощи ждать было нечего: вспомните трупы, что мы видели у дороги.

А теперь Гутред оказался заперт в крепости. Шестьдесят человек должны были удерживать короля в Кетрехте, пока не явится Ивар, чтобы его убить.

— Если Гутред молится, — серьезно проговорил Беокка, — он непременно получит на свои молитвы ответ.

— Ты имеешь в виду, что нас послал христианский бог? — спросил я.

— А кто же еще? — возмущенно ответствовал священник, одергивая длинное черное одеяние. — Обещай, что, когда мы встретимся с Гутредом, ты позволишь мне заговорить первым.

— Думаешь, сейчас подходящее время для церемоний?

— Я посол! — запротестовал Беокка. — Не забывай об этом!

Как вздувшаяся от дождей река внезапно затопляет берега, так и Беокку вдруг захлестнуло негодование.

— Ты понятия не имеешь об иерархии! Я посол! Скажи, Утред, о чем ты вообще думал, когда прошлой ночью велел тому ирландскому дикарю перерезать мне глотку?!

— Я думал, что хоть таким образом сумею заставить тебя хранить молчание, святой отец.

— Я расскажу Альфреду о твоей жестокости. Можешь не сомневаться! Я все ему расскажу!

Священник продолжал возмущаться, но я больше не слушал, потому что мы уже миновали перевал и увидели внизу Кетрехт и изгиб реки Свале, неподалеку от южного берега которой стояла римская крепость. Ее старые земляные стены образовывали довольно широкий квадрат, внутри которого находилась деревня с расположенной в центре церковью. За крепостью виднелся каменный мост, тоже возведенный еще римлянами и являвшийся частью их огромной дороги, ведущей от Эофервика на дикий север; половина его старинного пролета уцелела до сих пор.