Не скрою, я поддался искушению покрасоваться. Еще бы: один человек против шестидесяти! Да еще вдобавок за мной наблюдала Гизела. По правде говоря, особая опасность мне не грозила. Эти шестьдесят человек не были готовы к бою, я застал их врасплох, а если бы они даже за мной и погнались, я смог бы укрыться среди людей Гутреда. Но всадники Кьяртана не преследовали меня. Они были слишком обеспокоены появлением Рагнара, поэтому я перестал обращать на них внимание и подъехал к Гутреду и его отряду.

— Вы что, забыли, как драться? — закричал я на них.

На Гутреда я не смотрел. Я не взглянул даже на Гизелу, хотя снял шлем, желая, чтобы она узнала меня. Я знал, что она за мной наблюдает, я чувствовал на себе взгляд ее темных глаз, чувствовал ее изумление и надеялся, что оно было радостным.

— Они все должны умереть! — воскликнул я, указывая мечом на людей Кьяртана. — Все эти ублюдки до последнего должны умереть, так ступайте же и убейте их!

И тут Рагнар нанес удар, и раздался стук щитов, ударяющихся о щиты, звон мечей, послышались вопли людей и ржание лошадей. Люди Кьяртана в ужасе рассыпались; некоторые из них, отчаявшись найти спасение на востоке, галопом поскакали на запад.

Я посмотрел на людей Гутреда, стоявших у ворот крепости.

— Райпер! Клапа! Я хочу, чтобы вы их остановили!

Клапа и Райпер таращились на меня так, словно я был призраком, и в общем-то их можно было понять. Меня обрадовало, что Клапа до сих пор оставался с Гутредом, ведь этот человек был датчанином, а стало быть, Гутред все еще отчасти мог рассчитывать на преданность датчан.

— Клапа! Ты, эрслинг! — заорал я. — Пошевеливайся! Ты что, заснул? Садись на коня и в бой!

— Да, мой господин!

Подъехав поближе, я уставился на Гутреда сверху вниз. За моей спиной кипело сражение, и люди Гутреда, стряхнув с себя оцепенение, торопились присоединиться к сече. Но сам король словно не замечал битвы. Он просто смотрел на меня снизу вверх. Сзади него толпились священники, рядом стояла Гизела, но я смотрел лишь в глаза Гутреду и видел в них страх.

— Узнаешь меня? — холодно спросил я.

Король не нашелся, что ответить.

— Было бы неплохо, — сказал я, — если бы ты как король показал своим людям пример и убил нескольких врагов. У тебя есть конь?

Он лишь кивнул, по-прежнему не в силах заговорить.

— Тогда садись на коня и вперед! — отрывисто велел я.

Гутред кивнул и сделал шаг назад, однако, хотя его слуга вывел коня, король не сел в седло.

И в это мгновение я посмотрел на Гизелу, а она — на меня. Я увидел, что глаза ее сияют так, что могли бы разжечь костер. Я хотел было заговорить с нею, но, похоже, теперь пришел мой черед лишиться дара речи.

Какой-то священник потеребил Гизелу за плечо, словно призывая уйти подальше от поля битвы, но я слегка махнул окровавленным клинком в сторону этого человека, и тот замер.

Я снова посмотрел на Гизелу, и у меня перехватило дыхание, весь мир вокруг будто застыл. Порыв ветра приподнял локон ее черных волос, выбившихся из-под чепчика. Она откинула локон, потом улыбнулась.

— Утред, — сказала Гизела так, будто впервые произносила мое имя.

— Гизела, — только и сумел выговорить я.

— Я знала, что ты вернешься, — сказала она.

— Я думал, ты собираешься драться! — прорычал я Гутреду, и он метнулся в сторону, словно пес, которого стегнули хлыстом.

— У тебя есть лошадь? — спросил я Гизелу.

— Нет.

— Эй ты! — крикнул я мальчишке, который таращился на меня с разинутым ртом. — Приведи мне вон ту лошадь!

И я показал на скакуна того воина, которого ранил в лицо. Теперь человек этот был мертв, его прикончили люди Гутреда, присоединившиеся к битве.

Мальчик привел мне скакуна, и Гизела взобралась в седло, не слишком изящно вздернув подол до самых бедер. Сунув грязные туфли в стремена, она протянула руку, чтобы коснуться моей щеки, и заметила:

— А ты похудел, Утред.

— Ты тоже.

— Я не знала счастья, — продолжала она, — с того самого дня, как ты уехал.

Подержав свою ладонь на моей щеке всего одно биение сердца, Гизела вдруг резко отдернула руку, сорвала с головы льняной чепец и распустила черные волосы, так что они упали ей на плечи, словно у незамужней девушки.

— Нельзя считать, что я замужем, — пояснила она. — Ведь настоящей церемонии венчания не было!

— Пока не было, — ответил я, и сердце мое буквально пело от счастья.