— Кроме вашей внучки, ещё кто-нибудь участвовал в конкурсе?

— Конечно. Я была на галёрке и всё видела. В конце одна девочка выступала и была на сто голов выше внучки.

— Это была я, — упавшим голосом произнесла она, вспомнив, как хлопнула дверь на галёрке.

— Надо же, вы так изменились… Вот ведь что получается, когда поступаешь не по совести, — смущённо залепетала старушка. — Так мне и надо, а справедливость всё равно восторжествовала. Всё равно я рада. Талант рано или поздно… Что с тобой, доченька? Тебе плохо?

Видеть старушку так близко ей стало невыносимо, и она тихо произнесла:

— Прошу вас оставить меня в покое.

— Господь с тобой. На вас лица нет. Доктора позвать?

— Уйдите! Вы даже представить себе не можете, сколько я перенесла, чтобы эта, как вы говорите, справедливость восторжествовала. А то, что я стала психической больной, справедливо?

— Простите меня. Я не знала. Умоляю вас, простите меня.

— Уходите. Я вас видеть не могу, — чуть не плача, вскрикнула она.

— Простите меня, умоляю… — пролепетала старушка. — Господи, прости меня грешную,

Пятясь, она вышла из палаты, а актриса ещё несколько минут сидела неподвижно, разглядывая букет на тумбочке.

Внезапно её кольнула мысль, что ей противно видеть эту бесстыжую красоту роз на старой перекрашенной тумбочке, и в бессильной злобе смахнула цветы на пол. Спустя мгновение она уже вопила, уткнувшись в подушку, и не услышала, когда в палату вошли.

— Побудь с ней, но не трогай, — шепнул доктор медсестре. — Цветы возьми себе, а я посмотрю, что там со старушкой, и сделаю втык вахтёру за розы.

— А может быть, это сам вахтёр воспользовался случаем и преподнёс ей розы, — тихо хихикнула медсестра.

Доктор подавил в себе улыбку, строго взглянул на медсестру и вышел.

Вопли «затравленного зверька» постепенно стали перемежаться всхлипываниями, перерастающими в плач, который, постепенно угасая, оборвался. В палате воцарилась тишина.

Медсестра осторожно укрыла её пледом, подобрала розы и вышла.

– 31-

— Слава Богу, заснула, доктор. Такая красивая, знаменитая, а тут эта шизофрения прицепилась. Была бы старой, куда ни шло, но когда к молодым цепляется — жалко.

— Жалеть её не надо, и никакой шизофрении нет. Это невроз, чреватый рецидивами. Сон восстановит её силы. Через пару дней, если не раньше, она будет в полном порядке и ещё задаст нам трёпку, как свидетелям слабости. С ней надо общаться предупредительно. Никакого сочувствия или жалости, если не хочешь нажить врага в её лице. Теперь насчёт старушки. У неё сердечный приступ. Кардиолога я уже вызвал. Посиди с ней, пока кардиолог подойдёт.

– 32-

Дверь распахнулась, и актриса стремглав ворвалась в кабинет.

— Доктор, можно к вам? Я вдоволь наревелась и готова к лечению. Только лечите поскорее, а то здесь я, в самом деле, сойду с ума.

— Хорошо. Садитесь. У меня несколько вопросов. Какое отношение старушка имеет к вам? Она уверена, что вы из-за неё попали сюда.

— Нет уж! Это её тайна. Пусть сама расскажет, как она мне нагадили ради своей внучки, — в сердцах произнесла актриса.

— У неё сейчас сердечный приступ, и речь не о ней, а о вас. Вы создали в своём мозгу порочную связь, которую без моей помощи разорвать не сможете. Чтобы помочь, я должен знать всё. Со мной вы должны быть откровенны, как на исповеди.

Она удивлённо посмотрела на доктора, задумалась на несколько мгновений, и неторопливо пересказала признание старушки.

— Вы её простите? — спросил доктор.

— Простить её? Из жалости? — встрепенулась актриса. — Простить, чтобы заработать себе индульгенцию на совершение таких же прегрешений?

— Вы не правы, — успокаивающе произнёс доктор. — Прошлый раз мы говорили, что сущность человека во внешнем мире может проявляться довольно искажённо. Здесь стоит вопрос не о прощении поступка человека, а о прощении раскаявшейся души. Вы меня понимаете? Постарайтесь вникнуть в суть причин, побудивших её к свершению неблаговидного, на первый взгляд, поступка. Попробуйте представить, что у вас есть любимая внучка. Поставьте себя на её место и постарайтесь понять её правду.

Она задумалась, а доктор продолжил:

— Если причины не будут противоречить вашим понятиям человечности, то сумеете всем сердцем простить покаявшуюся душу… Подумайте: как бы вы сами поступили на её месте?.. Её поступок останется на Земле, но ведь душа готовится уйти в небо. Облегчите ей душу.

— Что, старушка так плоха? — встревожено спросила она.

— Не хочу вас разжалобить, но это так.

На пороге возникла фигура медсестры:

— Доктор, кардиолог хочет перевезти старушку в реанимацию. Санитара я уже вызвала.