За окном «Ягуара» весь первый день нашего путешествия мелькали деревья с наклоненными книзу – чуть не до земли – ветвями. Зрелище столь же красивое, сколь и противоестественное – очень часто древесина не выдерживала и ломалась: мы дважды объезжали упавшие прямо на дорогу стволы, а обломанные толстенные ветки даже не считали.

Всему причина – редкое атмосферное явление, ледяной дождь. Он и в Москве был не в радость, обвисая килограммами и тоннами замерзшей воды на деревьях, рекламных щитах и проводах. Но в городе все ремонты делаются быстрее. К тому же отсутствие света в городской квартире, как правило, не влечет за собой последующего холода. А в загородном доме – влечет. Вон мой Бориска уже третий день сидит на даче, борется за тепло. Газовые котлы нынче управляются электроникой, и когда рвутся электропровода, то дома коченеют, как люди. Только у замерзшего человека – если, конечно, мерзнуть не слишком долго – вены и артерии не лопаются. А в загородном доме лопнуть может почти все: трубы, батареи, сантехника и даже сами котлы. Точнее, их водяные контуры.

Мне это абсолютно понятно, в отличие от большинства девчонок с нашего курса. Их папы тоже спасают свои дачи, они папам искренне сочувствуют, но мысли про двухконтурное теплоснабжение в их головах не застревают.

И я даже не знаю, что лучше: быть блондинкой с мозгами несостоявшегося физтеховца или блондинкой с мозгами блондинки. Боюсь, что второй вариант в нашем социуме все-таки предпочтительней.

А Бориска мой – умница. Потому что три дня он спасает и нашу дачу, мотаясь по Подмосковью на своей старенькой «Нексии». Конечно, денег на наш бензогенератор мамуля ему выдала, но все остальное Бориска делал сам: устанавливал резервное питание, запускал агрегат, перезапускал котлы, а теперь летает с востока на запад и обратно между дачами, потому что бензина в генераторе хватает ровно на десять часов работы.

Умница Бориска. Мой железный, непробиваемый тыл. Без него хана нашей любимой дачке настала бы почти сразу: я уехала с Береславским и Бабулей на славную войнушку, а мамочка не в состоянии отойти от своего офиса. Несмотря на эффективную помощь друзей моего препода в отражении первого наезда, у мамули дел по горло – и по прочим заказам, и по этому, главному, из-за которого весь сыр-бор и разгорелся.

И все же сейчас мне уже не так страшно, как несколько недель назад. Береславский, правда, говорит, что оптимизм – обычное следствие неинформированности. Однако уголовное дело на мамулю прикрыли, а это – вместе с ее несоветской упертостью – пугало меня больше всего.

К тому же я ужасно довольна, что напросилась в поездку.

Стыдно признаться, но всеобщее стихийное бедствие ужасно радует глаз. На каждой ветке, на каждом сучке – толстый слой совершенно прозрачного льда. А уж на нем – разной толщины слои снега. Если смотреть против солнца – то как в несуществующем вселенском музее хрусталя. Бездонном, безбрежном и с восхитительным синим фоном сверху.

Прости меня, Господи, что кайфую от того, от чего другие плачут…

Еще в первый день, точнее, вечер, произошла интересная встреча в кафешке, куда мы заехали перекусить. Перекус, правда, по подбору блюд был больше похож на званый прием, чем на случайную жрачку в придорожной забегаловке.

Причина – все тот же Береславский. Похоже, нет таких сфер деятельности, где у него бы не было друзей.

Я уже успела поразмышлять на эту тему. Сначала удивилась. Уж больно он, по первому ощущению, наглый и ехидный. Но, подумав, начислила-таки мужику несколько зачетных очков.

Профессор наш, конечно, и в самом деле злоязычный. Я еще не забыла, что «третий ряд идет после второго». Но не злой: мне вспомнилось, как он лично помогал сдавать «хвосты» парню с нашего курса, попавшему под машину. Или как просил ректора за девочку, у которой умер отец и она не могла оплатить четвертый курс – вуз-то коммерческий. До меня только сейчас доперло, что часть денег, скорее всего, внес сам Береславский. Или как прощал на занятиях жесткую критику своих теорий и даже себя лично, если в критике было конструктивное зерно.

Да и мне он ведь сам предложил помощь. Объяснил свои действия запахом денег, но сдается мне, что сподвигли профессора все-таки мои прорвавшиеся слезы. Не похож он на человека, чьи поступки определяются лишь запахом денег, – я помню, как безупречно, публично и безжалостно Ефим Аркадьевич отымел двух умников, предложивших ему на спор очень приличные баблосы за экзамен.

Возвращаюсь к вчерашней встрече. Званый ужин в итоге был с еще тремя участниками. Двумя, потому что девочка-дошкольница оставалась на изрядном расстоянии от нас. Что объяснялось, не про наших будущих детей сказано, ее состоянием: рак у ребенка убили вместе с иммунитетом. Ее мама сидела с нами, и, похоже, ей крупно повезло: Бабуля взялась помогать ребенку.

Беседа же в основном шла с мужичком – видно, мужем тетки и отцом девочки. Он сразу привлек мое внимание своей миниатюрностью и утонченностью. А еще тем, что выражение глаз никак с этой миниатюрностью и утонченностью не коррелировало. Жесткое, прямо скажем, выражение глаз.

Мужик разговаривал с Ефимом Аркадьевичем, а я изо всех сил наблюдала. Береславский сам же и учил: встретила интересное – наблюдай. А наблюдать – это значит собирать детали.

Говорили о ситуации и связях в городе, о злосчастном тендере на медицинское оборудование. Мой препод в разговоре активно помогал себе руками. А мешал бесчисленными салатами, которые горой украсили его тарелку. Местный говорил мало, но четко. Руками тоже двигал – точнее, лишь пальцами, длинными и тонкими.

Мне вдруг показалось, что он похож на Сальери. На Моцарта мужичок, несмотря на пальцы, явно недотягивал. Взгляд мешал: умный, понимающий и недобрый.

Впрочем, недоброта эта на моего препода не распространялась, а соответственно, и на нас. Похоже, Береславский и в самом деле имеет очень влиятельных приятелей.

Ночевали мы в чудесной маленькой гостиничке с видом на Волгу. Она уже застыла, но все равно впечатляла. Представляю, как все это смотрелось бы летом.

Номера оказались недешевы, но босс расплатился не задумываясь. Я уже давно сделала вывод, что мой препод – человек не жадный. Особенно если тратит деньги моей мамы.