Наконец – предварительно, как Штирлиц, оглядевшись – он зашел в небольшое рекламное агентство. Его хозяин – один из давних Ефимовых знакомцев – уехал в Москву, разрешив Береславскому воспользоваться комнатой переговоров. Отсутствие приятеля тоже было на руку: Ефим вовсе не хотел притягивать неприятности на головы друзей.

Павел Александрович Скоробогатов – начальник департамента по связям с общественностью – уже пришел, разговаривал с заместителем директора. Кое-что его департамент тут постоянно заказывал, так что и визит Павла Александровича был вполне оправдан.

Ефим Аркадьевич с почти юным Скоробогатовым лично знаком не был, но, во-первых, и к нему имелось рекомендательное письмо от общего знакомого, а во-вторых, до отъезда в Англию Павел Александрович – а тогда просто Пашка – изучал рекламу по учебнику Береславского. Словом, представление друг о друге они имели.

– Ну что, поприжали вас тут? – улыбнулся профессор.

– А что, где-то еще не прижали? – улыбнулся в ответ оксфордский питомец.

Они отлично понимали друг друга. И что, несомненно, радовало профессора, текущее худосочное состояние российской политической жизни, когда парламент вновь стал «не местом для дискуссий», не приводило ни одного из них в сопливое уныние, часто свойственное творческой интеллигенции.

Хотя по совершенно разным причинам.

Перешагнувший «полтинник» Береславский даже на собственной памяти видел зажимы куда жестче. Не говоря о пережитом его родителями и дедами. Кроме того, он верил в старую истину, что пройденные трагедии могут повториться лишь фарсом.

А его молодой собеседник был – как злобно ругались в пятидесятые – почти что космополитом. Павел, разумеется, любил родину, но, стань она совсем непригодной для нормальной жизни – он, с его образованием и языками, легко бы устроился в любой другой европейской стране.

– Оппозиции вообще не осталось? – поинтересовался Береславский.

– Только кухонная, – подтвердил собеседник.

«Эх, Россия. Хотели как лучше – сделали как всегда», – мысленно повторил бессмертные черномырдинские слова Ефим Аркадьевич.

Ну почему любая власть начинает с уничтожения оппозиции? Ведь все учились в институтах, не кухарки давно у государственного руля. И все знают про необходимость сдержек и противовесов. Иначе говоря, отрицательной обратной связи, без которой устойчиво и стабильно не работает ни один механизм – от унитаза до государства.

Все всё знают и понимают. Но как дорвутся до руля – тут же башмаками отпихивают прочих желающих порулить. Несколько лет или даже десятилетий постоянно увеличивающейся «стабильности», после чего – сметающий прежних рулевых шторм. Причем хорошо, если не кровавый. И круг замкнулся.

Ефим, разумеется, не питал иллюзий относительно западной демократии. Но даже она, усеченная и не всегда последовательная, в смысле эффективности государственного менеджмента была бы несравнимо лучше наших «сильных рук», периодически вылезающих на политическую поверхность.

Чертовски прав был Черчилль, сказав, что демократия – отвратительный метод социального устройства, однако лучший из всех имеющихся.

– Меня интересует медицинский тендер, – взял быка за рога профессор. – Нельзя ли как-то сделать эту проблему публичной?

– Нельзя, – снова улыбнулся чиновник, отвечающий за связь власти с обществом. – Независимых газет осталось… – Он прикинул в уме и закончил: – Одна. И та второй месяц не выходит. Хотя главред способен на риск.

– Почему не выходит?

– Сначала – за нарушение правил пожарной безопасности. Потом – налоговые проверки и арест счета.

– Но лицензия не отобрана? Журналисты остались? Если бы деньги появились, номер бы вышел?

– Думаю, да, – после паузы ответил Скоробогатов. – И распространить бы помогли. Этим тендером многие недовольны. Даже, – поправился он, – «недовольны» – не то слово. Понимаете, и прежние власти воровали. Но мы же в большинстве своем сами здесь живем. Поэтому деньги в основном тратились на местные нужды. А сейчас такое ощущение, что пришли татаро-монголы. Назначили мытаря-губера, он собрал дань, выволок в офшор, себе и хозяевам, а дальше хоть трава не расти.

– Значит, номер выпустить можно, – пропустив мимо ушей политические банальности, черканул в блокнотике Ефим Аркадьевич. – Очень хорошо, если вовремя. Теперь, если разрешите, совсем прямой вопрос.

– Пожалуйста, – улыбнулся приветливый Скоробогатов.

– Вы могли бы оповещать меня обо всем, что происходит по тендеру? Я бы мог заплатить за это – в случае победы, конечно, – порядка ста тысяч евро. Плюс область получила бы современное оборудование и медикаменты.

– Я мог бы и бесплатно оповещать. У меня папа лесом пол-Европы снабжает. А мама – бывший главврач центральной больницы. Ее с почетом сняли, потому что через нее туфта бы не прошла. Но, думаю, Синегоров мне не слишком доверяет. Так что ищите дополнительные источники информации.