И, заглянув в ее глаза, он молча сдался. Она подалась вперед, прижала ладонь к его щеке и поцеловала в губы, а его руки медленно обвились вокруг нее, крепко обнимая, пока он с наслаждением вдыхал ее тепло. Джо закрыл глаза и всецело отдался чувствам.

Он отнес ее в постель, в ту постель, в которой спал все свое детство и юность, в которой мечтал о девушках и о том, как сбежит с Аляски. То, что он принес Чинну сюда, было символично, это каким-то образом замыкало некий круг стремлений и ценностей.

Ее тело… Он никогда не видел ничего более красивого, более роскошного, более желанного. Он позволил своему взгляду проследовать по длинной линии ее ноги, округлой спелости ее груди с крепким темным кончиком, изгибу плеча, а затем повторил свое путешествие рукой. Но тут дыхание у него перехватило, и пришлось сдерживать себя, чтобы не испортить дело.

Он уже не помнил, испытывал ли когда-нибудь такую страсть, — наверное, только в юности, когда секс был для него чем-то особенным. Он погрузил свои губы в ее мягкую кожу и начал таять вместе с ней, его руки продолжали блуждать по ее телу, и он опустился на нее, увлекая ритмичным скольжением бедер.

Занятия любовью всегда были приятны, но не особенно необходимы для Чинны. Теперь же все было по-другому. Ее плоть, казалось, горела, ее бедра начали активно двигаться, и неожиданно она захотела этого мужчину так, как тонущий человек — воздуха.

Он взял ее довольно властно. И она приняла его превосходство. Она жаждала сделать его своим, и на мгновение, только на мгновение, когда они поднимались по спирали выше и выше к солнцу, показалось, что это правда.

Я люблю тебя, подумала она, когда их тела прильнули друг к другу в последнем толчке. Она любила его так, как никогда не любила Кевина, хотя Кевину принадлежало все ее сердце.

Но это… это было нечто большее. Она любила его с отчаянным чувством единения, не изведанным ею с Кевином.

Джо протянул руку и погрузил в ее волосы, лаская ее, но глаза не излучали той любви, в которой она в данный момент нуждалась. Наклонившись, Чинна поцеловала его плечо, грудь, живот, как будто ее поцелуи как-то могли заставить его чувствовать то же самое. Он притянул ее к своему лицу, но улыбка была горькой.

— Чинна, я не могу обещать тебе ничего! Ты понимаешь это?

— Шшш. — Она приложила палец к его губам. — Молчи. Если у нас есть только сегодняшняя ночь, я хочу взять от нее все. — И поцеловала его в губы. — Поговорим завтра, — прошептала она. — Впереди долгая ночь.

Джо засмеялся и потянулся к ней, и мгновение они боролись, подводя друг друга ближе и ближе к моменту наивысшего наслаждения.

Она проснулась утром в своей постели и потянулась, чувствуя себя прекрасно, сначала даже не вспомнив, почему. Потом улыбка заиграла на ее лице, наполнила счастьем все тело. Джо — замечательный мужчина, а разделенную с ним ночь никто не сможет отнять у нее. Теперь это с ней навсегда.

Кто-то рядом бесцеремонно откашлялся, и все радостные ощущения мгновенно испарились.

— Доброе утро, — сказал мужской голос. — Вы, вероятно, Чинна Синклер?

Она повернулась в кровати, подтягивая одеяло к подбородку, и увидела какого-то заросшего мужчину, сидевшего в кресле возле двери. У него были довольно красивые голубые глаза и приятное лицо. Он выглядел как более молодая и дикая версия Джо. Но чего-то не хватало, и Чинна сразу поняла, чего именно. Взгляд! У Грега был какой-то пустой взгляд, тогда как Джо смотрел тепло и с пониманием.

— Вы, должно быть, Грег?

— Должно быть, — согласился мужчина, кивая. Он выглядел дружелюбно, но настороженно, как большой щенок, у которого неожиданно выросли огромные лапы и который еще не понял, как с ними обращаться. — Извините, что не смог поприветствовать вас, когда вы приехали. Но я оставил дверь открытой.

— Я заметила.

— Скажите, кто эти дети, которые здесь с вами?

— Это мои дети. Я не сказала вам раньше. Но они мои.

Он пожал плечами, очевидно готовый приспособиться к чему угодно.

— Это классно! Я всегда хотел детей. А сейчас они могут достаться мне даже без труда. — Грег усмехнулся. — Похоже на приобретение уже выдрессированной собаки.

— Похоже, — эхом повторила Чинна.

— Да, с детьми будет весело, — продолжал он, засияв. — Я научу их ездить на лошади, ловить рыбу и охотиться. А вы можете сидеть дома и готовить еду.

Чинна по-прежнему оторопело разглядывала его, пытаясь проснуться и заодно гадая, сколько ему может быть лет. В письме Грег сообщил о тридцати годах, но вел себя как не знающий, что делать с жизнью, восемнадцатилетний оболтус.