Ричард вскипел. Он терпеть не мог, когда Филипп указывал ему на вассальную зависимость Нормандии.

— Передайте французскому королю, — надменно ответил Ричард, — что его величество король Англии сам решает, когда ему пуститься в путь.

Однако посланцы настаивали. Дескать, король Франции требует, чтобы герцог Нормандский не мешкал с отплытием. Он нужен королю в Аккре. Не следует забывать о главной цели похода, которая состоит вовсе не в покорении новых стран, а в возвращении святой земли христианскому миру.

Ричард вскочил. Он так разволновался, что даже начал заикаться.

— Французскому королю следовало бы знать, почему пал Иерусалим! А пал он потому, что крестоносцам приходилось пробиваться к нему сквозь недружественные земли, и эта борьба их изматывала, лишала сил. Я победил Исаака Комнина, врага христиан. Победил, хоть это было совсем непросто! Сарацины подкупили его, чтобы он постарался нас задержать. Передайте французскому королю, что Исаак обобрал моих моряков, отнял все припасы и бросил людей в темницу. Неужели я должен был спустить ему столь вопиющее бесчинство? Может быть, французский король и стерпел бы. Не знаю… Коли так, то понятно, почему при осаде Иерусалима у христиан не хватило пищи и оружия, почему сарацинам удалось захватить святой град.

Посланцы Филиппа растерялись. Но потом вспомнили распоряжения своего государя и решили еще раз напомнить Ричарду, что он вассал французского короля.

— Вот вам мой ответ: передайте своему повелителю, что король Англии не подчиняется королю Франции. Он покинет Кипр, но только когда остров будет полностью покорен. Крестоносцы должны как следует отдохнуть. Я не могу допустить, чтобы мои люди приползли в Палестину на последнем издыхании.

Когда посланцы Филиппа удалились, Ричард рухнул на постель. Он был совершенно обессилен, но на губах его блуждала довольная улыбка.

Значит, он все-таки нужен Филиппу в Аккре! Бедняга не может захватить город без его помощи. Будь у него надежда на успех, Филипп не побрезговал бы нарушить клятву и узурпировать великую победу. Ведь тот, кто вернет христианам их святыню, покроет себя неувядаемой славой и на земле, и на небесах!

А это заветная мечта любого крестоносца…

Однако появление французских посланников свидетельствовало еще и о том, что Филипп соскучился по Ричарду.

Ричард тоже соскучился по Филиппу. Он представлял себе, как они осаждают и захватывают Аккру. Много лет назад, когда отец Ричарда был еще жив, а сам Ричард оказался заложником Филиппа, они везде появлялись вместе: вместе скакали верхом, вместе гуляли, играли, спали и мечтали о славных подвигах, которые им удастся совершить в крестовом походе.

С тех пор многое изменилось. Ричард перестал быть заложником французского короля. Они были теперь равны, и в их отношениях возникло неизбежное соперничество. Разве может английский король искренне любить французского, когда они оба претендуют на владение Нормандией? Филипп не мог смириться с утратой этого края.

Их вражда имела под собой естественные основания, и в то же время они не могли друг без друга. Как говорится, «врозь скучно, вместе тесно»…

Но зато будоражит кровь.

Назло Филиппу Ричард решил еще немного задержаться на Кипре.

Он обсудил свое намерение с Ги, с которым очень сблизился за последние месяцы.

«Филипп будет меня ревновать к нему», — довольно усмехался Ричард.

Филипп уже восстановил против себя этого человека, поддержав Конрада де Монферрата. Любопытно, почему он так поступил? Наверное, в интересах Франции. Филипп всегда печется о благе Франции. А он, Ричард, почти не думает о своей стране. Он с удовольствием передал бразды правления в опытные руки своей матери.

— Ги, — сказал Ричард, — остров целиком наш. Исаак закован в серебряные цепи, его дочь под опекой королев, народ благоденствует, живя в мире. И пока Исаак будет под замком, мы можем спать спокойно. Осталось только назначить людей, которые бы управляли Кипром в мое отсутствие.

— Вы правы, сир, — согласился Ги. — У вас есть кто-нибудь на примете?

— Да, я подумываю о том, чтобы поставить соправителями двух англичан, чье усердие заслуживает самых высоких похвал. Это Роберт Турнгемский и Ричард де Кемвилл.

— Я тоже обращал на них внимание. Мне кажется, они будут служить вам верой и правдой.

— Стало быть, ты одобряешь мой выбор?

— О да, милорд.

— В таком случае приведи их сюда. Они должны будут оказывать гостеприимство крестоносцам, которым вздумается передохнуть по пути в святую землю на этом острове.

— Вы и без того уже много сделали для христианского мира, милорд. За одно покорение Кипра крестоносцы будут вам благодарны по гроб жизни.

— А вот французский король считает иначе. Он упрекал меня в том, что я здесь прохлаждаюсь и забочусь лишь о расширении собственных владений.

— Французскому королю не дает покоя ваша слава.

— Возможно. Но я не собираюсь исполнять его приказания, хотя он неустанно напоминает мне, что он мой сюзерен.

— Милорд, вне всякого сомнения, напомнил ему, что быть английским королем не менее почетно, чем французским? И что слава английского короля растет с каждым месяцем?