— Да-да. И все же, — Фред нервничал. Алкоголь немного притупил волнение, но полностью справиться с ним не позволял. — Я хочу сказать…

Сказать не получалась. Слова застряли в горле, а губы дрожали. Голландец досадливо махнул рукой, взял бутылку и налил себе рюмку. Ничего не говоря, махом опрокинул ее в рот. Русский на мгновенье замер.

— Вот это по-нашему!

Но Фреду было не до комплиментов.

— Иван, я хочу, чтобы вы знали! Я не желаю ничьей смерти, я просто хочу, чтобы моя внучка жила. Как и миллионы детей на этом свете. Чтобы она радовалась солнцу, свету, цветам. Понимаете?! И я совсем не хочу, чтобы ради этого другой ребенок, пусть он и даст моей внучке шанс, умирал!

Марина старательно перевела. Хозяин состроил понимающую гримасу, но по-русски цинично отрезал.

— Придурок полный. Понять не могу, что он хочет — всеобщего гуманизма или спасти свою девчонку?! Вот что. Переведите ему, что я понимаю его озабоченность. Но пусть, он так не убивается. Скажите, что у этого пацана все равно нет будущего. Не сегодня, так завтра он умрет. А перед этим умрет его внучка и, вместо одной смерти будет две. И кому тогда будет лучше?! Никому — ни ему, ни нам. Так и переведите.

Полностью смысл разговора до Пашка не доходил. Но мозг, несмотря на репутацию, понемногу восстанавливался. Иностранные слова выскакивали из контекста, но те, что он понимал — пугали его. Почему Хозяин сказал, что он умрет?! Может, уколы, которые Карпыч колол ему, должны убить его?

— Марина Богдановна! — Пашка сжал ладонь девушки. Дождавшись, когда она наклонится к нему, еле слышно прошептал. — Я что, правда — умру?!

Марина наклонилась и, чтобы их не слышали, зашептала.

— Да ты что, Павлик?! Тебе еще жить да жить! Дядя просто хочет тебя усыновить. А чтобы он пожалел тебя, мы ему так и говорим — спешите, а то мальчик здесь умрет. Не переживай, все будет хорошо. Скоро ты будешь жить в его семье. Ты ведь хочешь?!

Марина ласково потрепала его по голове. Конечно же, Пашка хотел. Он думал об этом, и не раз. Семья, дом, родители. Кто бы знал, как он мечтает сбежать отсюда?! Забыть, как кошмарный сон, и этот подвал, и его обитателей, и красномордого усача клешнеобразными руками. Он просто хотел уснуть и проснуться в другом мире.

— Скажите ему, что я согласен. — Пашка по-особенному посмотрел на Ван Герта. — А когда он заберет меня?

— Подожди, Паша. Сначала взрослые поговорят о делах, а потом уже решат, когда смогут забрать тебя.

Несмотря на шепот, их все же услышали. Голландец повернулся к мальчику и обратился к Марине.

— Что он говорит?

— Да ничего особенного. Думает, что вы — его новый папа. Мы не говорим мальчику о его заболевании. Зачем расстраивать детскую психику?!

— Да-да. Это — разумно. — Старик улыбнулся Пашке и протянул ему руку. Марина подтолкнула. — Хай!

— Павлик, пожми дяде руку.

— Хау ду ю ду? — Ван Герт коснулся Пашкиных пальцев.

— Паша, ну что ты? — Марина была рядом. — Это же простой вопрос. Мы же это проходили на уроке.

Пашка медленно выдавил.

— Итс о, кей.

Фредерик улыбнулся, но Хозяин был начеку.

— Марина, вы что, совсем обалдели?! Пацан должен напоминать дебила, а не полиглота. Хватит. Ведите его обратно.

— Экскьюзми, миста Фред, — Марина взяла Пашку за руку. — Мальчику пора принимать лекарство.

Пашка пустил слезу, но сопротивляться не стал: помахал старику рукой. Сердце Фреда защемило: «Бедное создание. Он даже не догадывается, что я должен убить его. Оборвать и без того несчастную жизнь». Расчувствовавшийся до слез, Фред опять налил себе коньяк и уже привычно махнул в рот.

— Жаль. Как мне жаль этого ребенка.

— Ничего не поделать. — Иван грустно улыбнулся. — Жизнь — жестокая штука. Кто-то рождается, кто-то умирает…

Переводчицы между ними не было. Но в переводе мысли не нуждались. Оба понимали, о чем идет речь.

В аэропорту для Пашки все было в диковинку. Громадное здание, толпы людей, гул самолетных турбин и объявления из динамиков. После подвальной тишины обстановка тревожила и даже пугала. Утром он уехал из подвала. Марина подала ему костюм — пиджак и брюки и велела одеваться. Потом повязала галстук и аккуратно уложила волосы. Позавтракав, они сели к Карпычу в машину и приехали сюда — в громадное здание с людьми, суетой и гулом.