— Ты ж говоришь, это — дыра.

— В каждой дыре есть своя лыжня, именуемая проспектом Ленина. Они его с советских времен пытаются обустроить, только денег все не хватает. А вы пообещайте, что выбьете из Кремля средства и сразу на благоустройство проспекта.

— Вась, подожди — какой к черту проспект? Ты ж вроде говорил, мы везде газ обещать будем?!

— Газ, Альберт Борисович, уже заняли!

— Кто?! — Альберт выпучил глаза. — Тут еще кто-то есть?!

— Есть, — Вася отвел взгляд.

— Ты меня удивляешь. И кто же?

— Да…. местный умник. Из активистов. Хочет на следующих выборах в Думу пробиться. На голом энтузиазизме и красном знамени, — Вася едко захихикал. Но Альберту было не до смеха. Прервав смешки, пиарщик собрался. — Да вы не волнуйтесь. Я уже на него компромат накропал.

— Какой?

— Десять лет назад он в райкоме комсомола работал. А мы тут документик отыскали, якобы, подписанный им в 84-м, о сносе церковного храма — памятника зодчества 19 века.

— Чего, на самом деле снес?

— Да кто бы ему дал?! Это ж уровень секретаря горкома, и не комсомольского, а партийного. Конечно, потом разберутся, что не тот секретарь. Но пятно останется. Слух пойдет, что да как — в общем, народу только повод дай, остальное они уж сами навыдумывают.

— Вася! — Альберт улыбнулся. — Ну, у тебя и башка.

— Работаем, Альберт Борисович. — Пиарщик смущенно опустил глаза. — Работаем. Вы, главное, сегодня о тезисах не забудьте и так поинициативнее, побойчее. Оппозиционера из себя рьяного стройте. Народ у нас сейчас президента не очень, на этом и вылезем.

— Ладно, не учи ученого. Про президента я и сам могу.

Самолкинское выступление пошло на ура. Альберт и сам чувствовал, как ухватить народ за живое, а с Васиными раскладами и вовсе был, как ураган. Многое из его речи было содрано из программы коммунистов, кое-что Альберт придумал сам, но ключевые моменты, конечно же, он — Вася.

Поначалу народ столичного гостя слушал так себе. Все ждали, когда тот кончит, и начнут раздавать подарки: обещанные пол-литра дрянной водки или килограмм сахара. Тем и заманили. Иначе, в зале ДК не было бы ни души. А так — люди ерзали в креслах, вязали носки, кто-то спал после ночной смены, но все сидели. Упомянув про тяжелое для страны время, Альберт перешел к рассказу о неравном бое с кремлевской мафией. Народ понемногу стал просыпаться. Заметив оживление, Самолкин добавил угля: «Да меня за это едва в Лефортово не отправили!» Люди, отложив спицы и газеты, стали слушать. Когда же со сцены брызнули тирады обличений и, трое, специально нанятых Васей, хлопальщиков истерично застучали ладошами, зал ожил. Несмело, но с каждой секундой все энергичней и энергичней, люди вливались в хлопки и, через минуту Альберт уже тонул в громких овациях. Избирательные технологии работали. И, что самое главное, заставляли думать, что оратор и есть, тот самый — наш человек. Умный, честный, принципиальный! И раз его так горячо приветствует народ, значит, так оно и есть. Куда уж до него этому коммуняке, разрушившему церковь, а теперь вот еще и газ обещавший?! Знаем, видели! Поэтому, если и голосовать, то только за него — Альберта Самолкина. Ну и губернатора, которого он упомянул. Эти уж точно не подведут.

Кто с водкой, а кто с сахаром, люди уходили из ДК довольные и воодушевленные. Седая старушка, едва переставляя ноги, прижимала килограмм белого счастья и пытливо спрашивала у организаторов: «Где еще будет выступать Альберт Борисович?!». Те не знали, но обнадежили — на выборах голос за Самолкинского губернатора будет весить уже не один, а два килограмма сладкого порошка. «Хочешь-не хочешь, — кумекала старушка, — а идти придется».

Альберт зашел за кулисы и вытер лоб платком.

— Твою мать, как я их?! А?

— Цицерон отдыхает. — Вася довольно улыбался.

— А я что говорил?!

— Да…., — Помощник понятливо развел руками. — Ну что, Альберт Борисович, теперь в гостиницу? Отдохнете немного, а вечером — ресторан и культурная программа.

— Да, надо отдохнуть а то, что-то вымотался я.

— Но расслабляться нельзя. Завтра снова в бой, колхоз Клары Цеткин.

— Куда?! — Самолкин скривился. — Слушай, Вась, может, ты за меня к этой Кларе? Они все равно меня в лицо не знают, а мозг пудрить ты лучше меня умеешь. А то мне эти рожи рабоче-крестьянские уже вот где?! — Альберт резанул по горлу ладонью.

— Понимаю, — улыбался пиарщик. — Но ехать надо. Не поймет избиратель.

— Думаешь?!

— Ни малейшего сомнения.

— Жаль. — Альберт тяжело вздохнул. — Ладно, пошли. Ребятам позвони, чтобы мотор прогревали.

— Все готово уже. Машина у входа, охрана на изготовке.

— И что бы я без тебя делал?!

Вася улыбнулся, но промолчал…

Охрана, действительно, была на изготовке. Двухметровый Костя страховал шефа в зале, а на улице за тело отвечал гэбешник Игорь. Увидев босса, он выскочил из машины, распахнул дверцу и, дождавшись посадки, сел рядом с водителем. Можно было трогать.

Район, куда переехал Юрка Щукин, ему не нравился. Но мать увещевала в обратном. Гладя его вихрастую макушку, горячо убеждала: «Юрочка, здесь очень хороший район. Все рядом. Магазин, булочная, да и отцу до работы два шага. Просто тебе надо время, чтобы привыкнуть. Потерпи немного и все станет на места. Мы ведь специально сменялись, чтобы ближе к работе».

Сам Юрка считал иначе: «Квартиру родители поменяли из-за долгов». Зарплату отцу не платили уже пятый месяц, а жить как-то было нужно. Прежняя их квартира в сталинке располагалась на проспекте, в доме с зеленым сквером, где можно было вдоволь полазить по горкам и покататься на качелях. А здесь был полный швах — обрезки труб из перекопанной земли, забытые строителями, бетонные плиты и, размытые водой, овраги. Но больше всего ему не нравилась школа. Еще издали, красно-коричневым великаном она давила величием на учеников и более походила на тюрьму. Впрочем, для Юрки большим минусом были сами ученики. Или бывшие ученики. Исключенные за неуспеваемость, кучка трудных подростков, родные пенаты не забывала. И, если школа помахала им рукой, то сами пацаны прощаться с ней не спешили. Храм науки теперь стал местом, где можно было весело провести время, покуражиться и стрясти с ровесников филки. Иначе говоря, ограбить. Шпана, или как их называли — ништра, также как и все, приходила поутру в школу, откупоривала бутыль пива и, несеша тянула его на крыльце. Мимо проходили жертвы — благополучные, чистенькие, робкие. Нужно было просто приказать подойти и отдать деньги. Вот и все.