— Я согласен! — быстро выкрикнул пленник.

Высокий лорд какое-то время молчал, теребя двумя пальцами подбородок.

— Что ж, такое наказание практикуется в нашем мире, — промолвил он наконец. — Вечное изгнание без права когда-либо вернуться на родину.

Склонившись к одному из советников, он прошептал что-то на своем языке. И эльф вышел через боковую дверь.

— Приговор будет приведен в исполнение немедленно, — продолжал лорд. — И, надеюсь, ты, как врач, проконтролируешь его исполнение?

Каспар кивнул, стараясь казаться спокойным.

Советник внес на подушке небольшой жезл, выточенный из какого-то синего камня. Можно было подумать, что это сапфир, если допустить, что бывают сапфиры таких огромных размеров.

— Это Жезл Правосудия, — негромко произнес лорд Галаор, вставая и принимая его из рук советника. — Здесь и сейчас ты, врач-магри, этим Жезлом имеешь право поставить клеймо изгнанника на лице этого человека. После чего, — это уже относилось к пленнику, — тебе дается трое суток, чтобы навсегда покинуть северные земли. Если по истечении этого срока ты останешься в пределах Жемчужного Острова или сопредельных земель, клеймо сработает и сожжет твой мозг. Все эти три дня оно будет видно каждому, чтобы все понимали, что перед ними изгнанник. На третьи сутки оно пропадет — для постороннего взгляда… Ну?

— Я согласен, — повторил пленник. — Мир велик. Жить можно везде.

Он и знатный эльф с двух сторон смотрели на Каспара, и тот взялся за Жезл. Несколько секунд смотрел на лицо замершего человека, а потом осторожно дотронулся одним концом до его лба. На загорелой коже тут же ярко проступили синие линии, слагающиеся в рисунок, — несколько рун, понятных только эльфам.

Из замка они вышли вместе.

Миновав ворота, Каспар остановился, запрокидывая голову в светлое весеннее небо и жадно ловя ртом воздух. Он задыхался, как выловленная из воды рыба. Прилетевший со стороны моря ветерок оказался полон самых разных запахов. Он был вкусным и свежим, его хотелось пить маленькими глотками, растягивая удовольствие. Мог ли он прежде поверить, что в мире существует ветер свободы и что однажды он подует ему в лицо?

Рядом стояли люди — бородатые, загорелые, обветренные фьордеры. Чуть в стороне с потерянным видом топтался кабан, ныне изгнанник. Отстранив тех, кто тянулся похлопать магри по плечам и спине, Каспар шагнул к нему. Изгнанник даже побледнел, когда увидел протянутую руку с раскрытой ладонью.

— Т-ты…

— Надеюсь, тебе есть куда идти? — поинтересовался Каспар.

— Мир велик. Где-нибудь пристроюсь… Но что тебе с того?

— Мы, магри, тоже раса изгоев, — объяснил Каспар. — Я знаю, каково это. Может быть, я смогу тебе чем-то помочь?

— Ты мне уже и так помог, — криво усмехнулся кабан. — Меч береги.

— Что?

— Меч, говорю, береги. Мой это был меч…

— Правда? — Каспар почувствовал себя неловко и принялся торопливо снимать перевязь. И был остановлен сильной рукой.

— Оставь себе. Мечей на свете много. А вот жизнь… Как тебя зовут?

— Каспар Каур.

— Что я смогу сделать для тебя, Каспар Каур? У тебя есть родные?

— Нет. — Магри прикусил губу. — Родители давно умерли. Жена… мы расстались много лет назад, и я не знаю, где она сейчас… Была дочь, Сорка, но она… тоже далеко… Так что один я на свете.

— Ну, теперь-то не совсем. — Кабан кивнул куда-то ему за спину и, повернувшись, зашагал прочь по улице.

Прохожие, видевшие его клеймо, оборачивались ему вслед. А на магри по-прежнему никто не обращал внимания.

Проститутка была хороша, особенно ее груди, соблазнительно выглядывавшие из декольте. Было непонятно: то ли так задумано, то ли это случайность. По сравнению с грудью все остальное меркло безоглядно и терялось, не заслуживая внимания: и чуть оплывшая талия, и слишком мягкие, какие-то рыхлые бедра, и цвет лица, выдававший возраст (женщине было под тридцать, что при ее профессии уже перебор). Но грудь… Женщина уже третий или четвертый раз прошла мимо сидевшего за столом орка, но взгляд мужчины оставался равнодушен.

Не спеша пережевывая мясо, орк тем же взором скользил по залу. Народа в таверне было много: к вечеру сюда всегда набиваются люди. Практически все скамьи за широкими деревянными столами и табуреты у барной стойки были заняты. В воздухе плавали клубы сизого гномьего табака, смешанного с каким-то сладковато-приторным зельем: здесь из-под полы приторговывали травкой, которая была официально запрещена во многих странах. Но власти Геронты — если таковые вообще были! — на многое смотрели сквозь пальцы и даже поощряли некоторые пороки.

Вместе с дымом в воздухе висели гул голосов, смесь едких запахов с кухни и от десятков мужских тел, большая часть которых была знакома с гигиеной лишь понаслышке. Здесь пили, играли в карты, тискали девок, ссорились и спорили, заключали договоры и срезали чужие кошельки — все сразу.

Проститутка прошлась мимо в очередной раз. Сейчас она немного задержалась, делая вид, что пропускает спешащую к клиентам подавальщицу, волокущую в двух руках сразу шесть кружек, доверху наполненных пивом. При этом она как бы невзначай облокотилась на стол, выгнувшись так, что ее груди опять возжелали покинуть слишком тесное платье.