— В чем дело?

Она не торопясь поменяла позу, как бы невзначай дотронувшись до лежащей среди подушек шассы. [5] Полдневная жара заставляла всех прекращать активность до тех пор, как солнце начнет клониться к закату. Эти часы вынужденного ничегонеделания — трудились лишь рабы, да стража не могла уйти с поста — всякий раз тянулись долго. Конечно, можно пригласить подруг и поболтать с ними о пустяках, но у правительницы кочевого народа нет и не может быть близких друзей. Даже родные сестры — и те были ее соперницами и врагинями… пока были живы. Впрочем, у правителя нет времени по-настоящему отдыхать и расслабляться.

Впрочем, сейчас можно не напрягаться: вошедшие в шатер — ее приближенные. Среди них выделялись рослые телохранители, которые скорее умрут, чем позволят постороннему приблизиться к ней. Один из таких воинов стал ее отцом, подойдя к ее матери ближе остальных. Может, и ей стоит…

— Знамение, Солнцеликая! — восклицали воины. — Только что Говорящему-с-Духами было видение…

— Какое видение?

Женщина подобралась. К видениям ее народ относился более чем серьезно.

— И с тех пор он не в себе!

— Что?

Женщина вскочила стремительно и плавно, как хищница на охоте. Рукоять шассы сама прыгнула в ладонь. В другую руку легла оплетенная рукоять кнута — любимого орудия кочевников. Мастера могли им сбить плод с ветки и в полете рассечь сразу на четыре части одним небрежным жестом. Ударом кнута можно было оставить незаживающий шрам на теле раба или убить врага. С кнутом мальчишки охотились на степных нелетающих птиц дроу. Щелкая кончиком кнута в особом ритме, подавали сигналы. Как достойная дочь своего народа, правительница в совершенстве владела кнутом, даже когда держала его в левой руке.

— Ведите! — коротко приказала она.

У кочевников нет и не может быть постоянного места обитания. Вся степь — их дом. Но все-таки имелось несколько священных мест, между которыми и кочевала орда, следуя по старым, проложенным еще предками путям и отклоняясь от них только в случае крайней необходимости — во время войны или неблагоприятных знамений. Сейчас орда подошла вплотную к одному из таких мест — Глазу Неба. Холмы и скалы, именуемые Стражами Глазницы, виднелись из шатров. До них было около получаса хода или несколько минут скачки на быке. Уже завтра утром они должны были явиться к Глазу Неба, чтобы по традиции взглянуть в его чистый, незамутненный зрачок. Шаман все это время готовился к важному действу. Для бдения он выбрал небольшое укрытие — пещеру, образованную несколькими каменными глыбами, стоящими вплотную друг к другу. Ее углубили, слегка при этом расширив и заполнив освободившейся землей простенки. Таких пещер, как рукотворных, так и устроенных самой природой, в землях кочевников было немало. Одни были настолько огромны, что могли вместить несколько сотен человек, другие, вроде этой, гораздо меньше.

Воины остановились у входа, и правительница, крепче стиснув рукоять шассы, чуть пригнувшись, прошла между двумя камнями. Короткий ход привел ее в пещеру шириной примерно в дюжину шагов. Свет падал через отверстие в потолке и через несколько боковых щелей, освещая небольшой алтарь, расставленные вокруг него курильницы и тело Говорящего-с-Духами. Шаман лежал на спине, разбросав руки и ноги и запрокинув голову. В его широко открытых глазах застыла смесь страха и удивления.

Против воли правительница почувствовала священный страх и с тревогой огляделась по сторонам. Ей показалось, что чьи-то глаза смотрят на нее, и под этими взглядами она невольно оцепенела.

Внезапно шаман зашевелился и медленно сел, озираясь с таким видом, словно не понимал, где находится. Правительница поскорее отступила, прижимая руки к груди: даже ей не стоило здесь находиться без разрешения, ибо духи могли обидеться и отказаться говорить с шаманом.

— Ох, — простонал он. — Что за… — Взгляд его упал на правительницу и слегка прояснился: — Солнцеликая? Что ты здесь…

— Мне передали, что тебе было знамение, Говорящий-с-Духами. И что это знамение…

Шаман покачал головой, поднимаясь на ноги, и сделал жест, отгоняющий дурные мысли. После чего прошелся вдоль стены, касаясь рукой некоторых намалеванных на камнях знаков и шепча заклинания. Правительница внимательно следила за ним.

— Духи в гневе, Солнцеликая, — промолвил наконец шаман. — Кто-то разбудил сами основы и вызвал к жизни древние силы! Зашевелились Спящие. Нечто нарушило их сон.

— Спящие? — переспросила правительница.

Сколько себя помнила, Спящие существовали всегда. Долгие века они были погружены в сон, и мир мог спать спокойно, пока спали они. В последнее время их сон стал тревожным. Уже некоторое время шаманы много сил тратили на то, чтобы усыпить Спящих как можно крепче. При этом их мнения разделились. Одни говорили, что Спящие просто выспались и должны проснуться, что, дескать, мир стоит на пороге перемен и надо смириться и подготовиться к ним. Другие утверждали, что, пробудившись, Спящие сразу начнут крушить все вокруг, поскольку за время их сна мир изменился и надо вернуть его в прежнее первобытное состояние. Третьи, самые малочисленные, соглашались, что Спящие действительно начнут переделывать мир, но эти перемены принесут только благо. При этом они предупреждали, что благо придет не ко всем, а только к их ученикам и последователям. В общем, вот уже несколько десятилетий в степи не было единодушия.

— Что советуют духи, Говорящий? — поинтересовалась правительница.

— Духи говорят о жертве! — промолвил шаман.

— Жертва? Опять? — скривилась правительница. — Мы каждый месяц отправляем на алтарь по десять человек: тех, кто преступил закон, и рабов. Сколько можно?

— Это будет совсем другая жертва, — поспешил успокоить Солнцеликую шаман. — Усыпить Спящих можно, покарав тех, кто их разбудил!

— Ах вот как? — Женщина задумалась. Может быть, такая жертва в самом деле позволит Спящим снова заснуть крепким сном, и тогда ее народ получит желанную передышку? Слишком много людей приходится умерщвлять на алтаре, чтобы обеспечить Спящим сон.