— Завтра мы обязательно пройдемся по магазинам и что-нибудь вам купим.

Вероника какое-то время просто жевала. Затем сказала:

— Совсем не обязательно. У меня есть что надеть.

— Не сомневаюсь, — мрачно отозвался Ралф.

— Я имею в виду вечернее платье, — уточнила она. — И вообще, не хотите ли вы потратить деньги лишь для того, чтобы увидеть мою реакцию?

Он взглянул на нее со сдержанным удивлением.

— Какова же была бы ваша реакция?

— Зависит от обстоятельств.

— От каких?

Она выдержала его взгляд.

— Будут ли эти расходы оплатой за предоставляемые услуги, или они увеличат сумму моего долга.

— Надеюсь, мы сумеем как-нибудь определиться со статьями расхода.

Он закончил есть и откинулся на спинку стула, лениво наблюдая за движениями ее рук, когда она очищала свою тарелку.

— Скажите, почему вы избрали в качестве профессии преподавание?

Ралф взял свой бокал и отпил вина.

— Потому что в свое время решила, что это важное и нужное дело, — просто сказала она и, глядя на его чувственный рот, не к месту вспомнила его поцелуи, которые действовали на нее не хуже вина.

— И вы полагаете, что справляетесь с этим важным и нужным делом?

— Надеюсь, что так, — отведя глаза от его губ, сказала она. — Во всяком случае, я стараюсь.

Он посмотрел бокал на свет и сделал еще глоток вина.

— Вы сами выбрали школу, или школа выбрала вас?

— В тот момент открылась вакансия. — Помолчав для большего эффекта, она договорила: — Я выиграла конкурс.

— И много народу участвовало в этом конкурсе?

— Нет, не очень.

Да и многие ли захотят преподавать в общественной школе с далеко не блестящей репутацией.

— Вам доставляет удовольствие учить ребят из неблагополучных семей?

— Это разговор, имеющий какое-то значение, или просто обмен словами?

— А разве это не может быть и тем, и другим?

Ралф допил вино, аккуратно сложил салфетку, а она наблюдала за его руками, вспоминая, как они ласкали ее, доставляя немыслимое наслаждение.

В животе ее что-то дрогнуло при мысли о предстоящей ночи, и чувственность, пробудившаяся где-то в глубинах ее естества, разлилась теплой волной по всему телу, так что она не могла больше просто сидеть и ничего не делать.

— Я уберу со стола и займусь посудой.

Вероника претворила слова в действие, но ненадолго избавилась от смущающего присутствия любовника, ибо он последовал на кухню за ней.

Всего лишь несколько минут понадобилось, чтобы вымыть тарелки и вилки с ножами, протереть поднос и сполоснуть раковину.

— Вам нужно познакомиться с домом, — сказал Ралф, выходя с нею в вестибюль. — Официальная комната для отдыха, официальная столовая, гостиная, кухня, прачечная — на этой стороне вестибюля. Напротив — библиотека, она же — кабинет, затем игровая, тренажерный зал и гаражи.

Огромные комнаты, прекрасно меблированные, приятное сочетание мраморных плит с узорными восточными коврами. Приглушенный свет, не утомляющий зрение, вообще колорит интерьера был неярок, сдержан, а смелые цвета можно было видеть лишь в офортах и живописных полотнах.

На верхнем этаже, как и думала Вероника, было шесть гостевых спален, каждая с собственной небольшой гостиной и ванной.

Для одного человека дом, пожалуй, великоват.

— Постоянной прислуги у меня нет. Людей для уборки дома я нанимаю, а о территории забочусь сам.

Это ее немного развеселило.

— Трудно представить, что хозяин этого имения тратит свои выходные на стрижку газонов и садовые работы.

— Считаете, это не в моем характере?

Она ответила не сразу, а лишь после того, как они спустились в вестибюль.

— Да нет, Ралф, просто я представила себе такую картинку, и мне это показалось забавным. А вообще-то я не уверена, что достаточно хорошо знаю ваш характер.

Он поднял брови и приостановился.

— Странно, а мне казалось, что вы все уже про меня поняли.

— Нет, далеко не все... Я допускаю, что вы глубже, чем кажетесь, — задумчиво предположила она, спускаясь за ним следом в полуподвальный этаж.

Действительно, что она знает о нем? Очень мало, продолжала размышлять Вероника. О его успехе и о том, как стремительно он достиг его, в обществе было известно всем. Внешние атрибуты преуспевания и богатства он демонстрировал с непринужденной легкостью. Но всегда ли так было?

Подчас он казался довольно примитивным, но это лишь на первый взгляд. Его спокойствие исходило из уверенности, что он обладает не только физической силой. Была еще сила власти, которую он имел. Но что-то в его натуре явно говорило о безжалостности, и это ее тревожило. Подчас от общения с ним по коже ее пробегала дрожь. Вероятно, он мог бы стать добрым другом, но инстинкт предостерегал ее, что это, скорее, грозный противник.