Донской Войсковой Круг ввел порку за уклонение от военной службы, за дезертирство и т. д. В Ростове сформировался даже особый военно-полевой суд, разбиравший эти дела. Начальник гарнизона ген. Тарасенков, для острастки населения, чуть не ежедневно печатал приговоры этого суда в «Приазовском Крае». Возьмем выдержку из первого же попавшегося под руку № 180 (за 1919 г.) этой газеты:

«Бурмас Александр за неявку после болезни в свою часть приговорен к шестидесяти ударам розог. Черняев Харлампий за неявку после болезни на призывной пункт подвергнут пятидесяти ударам розог. Голонос Павел за то, что, возвратившись из плена и не имея документов, не явился на призывной пункт, в виду чистосердечного признания и ранения, — приговорен к двадцати пяти ударам розог…»

И так далее, и так далее. Пороли казаков, пороли крестьян, пороли ростовских чернорабочих. Но никого другого. Точно одни представители низов числились в «нетях»; точно верхи общества свято исполняли свой долг перед великой и неделимой.

Но как ни пороли чернь, тысячи, десятки тысяч дезертирских спин не только не испытали прикосновения розог, но даже не считали нужным прятаться. Развращенная старая администрация за хорошую мзду закрывала глаза и не видела даже у себя под носом беглецов с фронта. Хутор Дращинский, например (Майкопского отдела Кубанской области), оказался переполненным дезертирами, к числу которых принадлежал и сам хуторской атаман Ткаченко.

Окружный атаман Черкасского округа ген. Г. П. Янов («Жорж») возмущенно писал в приказе от 5 июля за № 186:

«По имеющимся у меня сведениям, в округе, несмотря на принимаемые меры, продолжает укрываться от военной службы под тем или иным предлогом значительное количество воинских чинов, как подлежащих призыву в войска, так и бежавших из частей Донской армии. Этот преступный элемент находит у населения вверенного мне округа если и не благожелательное, то во всяком случае безразличное к себе отношение, при чем такое положение усугубляется попустительством станичных, волостных, хуторских и поселковых атаманов. Между тем долг каждого гражданина, а тем более выборной власти, обязывает принять все меры к изъятию из своей среды этих негодяев».

«Легальное» дезертирство в белом стане облекалось в тысячу разных форм, порою довольно оригинальных.

Такова была, например, запись во вновь формируемые части.

В Доброволии существовала мания к новым формированиям со старыми названиями. Считали, что стоит войсковой части присвоить какое-нибудь славное боевое имя, например, Фанагорийский гренадерский полк (любимый суворовский), как весь зачисленный в него сброд моментально превратится в чудо-богатырей. Доблесть и отвагу ставили в зависимость от выпушек, бантиков, петличек, изодранных знамен, бравурных маршей.

Формированием ведали нередко разные аферисты, набивавшие карман на выгодном деле. Офицеров всегда находилось достаточно, даже старых кадровых того самого полка, который возрождался. Насчет солдат дело обстояло слабо. Благодаря невероятному дезертирству, едва удавалось затыкать дыры на фронте, вследствие чего формирование новых частей замедлялось. Некоторым из них так ни разу и не удалось понюхать пороха.

В газетах того времени кишмя-кишели объявления на манер такого, напечатанного в «Донских Ведомостях», и № 166 от 20 июля 1919 года:

«В формируемую запасную сотню туземного конного дивизиона нужны офицеры, кавалеристы, юнкера, вольно-определяющиеся и охотники. Запись производится в Новочеркасске, Платовский проспект, д. № 59-а».

В составе Донской армии возрождались лейб-гвардии финляндский и Московский полки, Мариупольский гусарский, Клястицкий гусарский и т. д.

Что из себя представляли эти полки по своему составу, видно хотя бы из примера Мариупольского гусарского полка, для которого кое-как удалось сформировать два эскадрона. По словам «Донских Ведомостей», тут служили добровольцы-партизаны, донские, кубанские и терские казаки, кабардинцы и бывшие солдаты регулярной кавалерии. [160]

Формирование л. — гв. Финляндского полка началось в станице Бесергеневской с приобретения музыкальных инструментов и найма музыкантов, чтобы услаждать за обедом слух кучки офицерского кадра. Не получив во-время жалованья, хор разбежался, прихватив в виде залога казенные инструменты, и нанялся в какой-то подобный же блестящий полк.

Вот в такие-то части валом-валили дезертиры, учитывая, что хотя их и должны двинуть на фронт, но улита едет — когда-то будет. Командиры, нуждаясь в людях, принимали всякого, кто ни приходил, и не особенно строго следили за документами.

«За последнее время, — писал 31 мая 1919 года донской атаман в приказе № 872, - наблюдаются случаи зачисления в части войск, учреждения и заведения военного ведомства казаков других частей, выбывших из них по различным причинам, при чем зачисление это происходит без ведома и согласия начальников частей, из которых казаки эвакуированы. В эту категорию входят и казаки, самовольно оставившие части. Зачисляясь в тылу, эти казаки думают, что они, будучи уже зачислены в новые части, тем самым искупают свою вину — самовольное оставление частей. Приказываю немедленно откомандировать таких людей в свои части. В случае повторения подобных явлений на начальников буду накладывать взыскания».