Шрифт:
— Ну-ну, — совершенно растерялся Володя. — Что с тобой, Кнопка? Зачем ты так себя мучаешь?
Согласившись заниматься с ней, он планировал только утреннюю зарядку, ну и кое-что еще по мелочи, если ей захочется, но такого старания не ожидал никак.
— Я не хочу-у-у-у… — ревела девочка в три ручья. — Я больше не хочу, чтобы кто-то погибал!!! Я не смогла защитить маму-у-у…
Володя замер с девочкой на руках. Потом медленно прошел к крыльцу и сел.
— Ты думаешь, тут твоя вина?
— Если бы я умела делать, как ты…
— Ты не умела. И я не умел. Я тебе не рассказывал о себе… мне было столько же, сколько и тебе, когда на моих глазах убили мою маму, папу и сестру.
Мальчик без подробностей рассказал о себе, постаравшись подбодрить девочку.
— Тогда ты и решил стать сильным? — бесхитростно поинтересовалась она.
Володя растерялся, не зная, что ответить. Честно говоря, ему даже в голову не приходила мысль подготовиться, чтобы кого-то защитить. По большому счету, вплоть до сегодняшнего дня он плыл по течению, практически не принимая самостоятельных решений. Теперь, с появлением Аливии, у него появился смысл жизни. Как ни странно, но когда нашлось о ком заботиться, когда есть кто-то, кто нуждается в твоей помощи и защите, даже самые большие сложности, еще вчера казавшиеся непреодолимыми, вдруг представляются совершенно пустяковыми.
Володя щелкнул пальцами.
— Подожди, Кнопка, я сейчас.
Он аккуратно посадил девочку на ступеньку крыльца, скрылся в доме и тут же вернулся с гитарой.
Этот инструмент девочка увидела уже давно, но мальчик ни разу не брал его в руки, а попросить его что-нибудь сыграть она стеснялась. Вот он сел рядом, быстрым перебором проверил настройку, немного подкрутил одну струну, и снова последовал быстрый перебор.
— Я еще не знаю ваших песен и не так хорошо знаю язык, чтобы перевести наши, потому спою на родном языке. Хочешь, Кнопка?
Аливия смахнула слезы и радостно кивнула:
— Конечно.
Володя чуть прикрыл глаза, вспоминая ноты, а потом запел:
Добром и словом другу помоги, И лишь когда грозят ему враги, Ты можешь силу духа и руки Вложить в свой гнев, удары и броски. Свое непревзойденное оружие Для подвига готовь и береги! Насилье точит сталь, Но сталь его не вечна, А ты душою крепче стали стань. Когда чиста душа, А цели человечны, Рука крошит отточенную сталь! [1]1
Слова А. Дидурова, музыка П. Бюль-Бюль Оглы.
Закончив, Володе пришлось коротко рассказывать, о чем эта песня. Девочка задумалась.
— Володя…
(С обращением возникли проблемы — Аливия наотрез отказывалась обращаться к мальчику по имени, все время срываясь то на господина, то на «ваше сиятельство». С большим трудом мальчику удалось убедить ее обращаться к нему все-таки по имени.
«Считай меня своим братом. Почему бы нет?»
Аливия согласилась, но периодически все равно нет-нет да ошибалась. Но тут она забыла о титуле.)
— …а ты можешь научить меня своему языку?
— Гм… — Мальчик озадаченно замер, потом поежился и поспешно встал. — Что-то увлеклись мы с тобой, Кнопка, пойдем-ка в дом, а то совсем закоченеем.
— А занятия?
— Сейчас переоденусь, и будем заниматься, раз ты так хочешь. А язык… зачем тебе?
— Я хочу понимать твои песни. Эта песня очень красивая, но я не понимаю…
— Хм… Ладно, если ты так хочешь. Сегодня после обеда и начнем. Я буду учить твой язык, а ты мой. Договорились?
— Конечно! — Аливия радостно запрыгала и захлопала в ладоши. — Ты очень… очень-очень хороший…
— Ну уж и так. — Володя невольно покраснел. — Ладно, Кнопка, я пошел переодеваться.
ГЛАВА 10
Чтобы нормально подготовить кожу для обуви, потребовалось почти два месяца. Конечно, можно было сделать и быстрее, но Володя хотел, раз уж взялся, подготовить все качественно, тем более времени было полно. Изучив растянутую на деревянной раме кожу, он довольно кивнул и разрезал удерживающие ее веревки. Затащил в поставленный большой шатер, где устроил спортзал для тренировок, и расстелил на заранее приготовленных досках, разложил инструменты.
— Аливия! — Он огляделся в поисках девочки, но в пределах видимости не обнаружил. — Где же носит эту неугомонную?
У девочки обнаружился потрясающий талант теряться. Как она умудрялась делать это на небольшом острове, оставалось для Володи полнейшей загадкой. Правда, на этот раз он отыскал ее в доме за швейной машинкой — девочка старательно зашивала расползающийся по шву рукав рубашки.
— Привет, — сказала она по-русски.
С того момента, как Аливия взялась за изучение русского языка, у них так и повелось — Володя обращался к ней по-локхерски (как он узнал, королевство, в котором он находился, называлось Локхер), а она отвечала по-русски. Если слов не находила, отвечала на родном языке и просила сказать перевод, после чего повторяла фразу до тех пор, пока не запоминала. Аливия оказалась упряма не только в тренировках. Мальчик частенько замечал, как она едва не ревела, когда у нее что-то не получалось, а потом тренировалась или что-то учила до тех пор, пока не оставалась удовлетворена результатом. Попутно Володя начал преподавать ей арифметику и геометрию. Десятичная система для нее оказалась полнейшей неожиданностью. Как понял мальчик со слов Аливии, у них тут в ходу была система счета, похожая на римскую: цифры обозначались буквами. Арифметические действия в этом случае превращались в подобие пытки. Аливию никогда не учили ни счету, ни письму, считая это не женским делом, но, как уже понял Володя, это только подстегивало любопытство, и девочка пыталась научиться всему самостоятельно. Не очень успешно, но цифры выучила. Володя очень жалел сейчас о таких воззрениях отца девочки. Во-первых, он видел, что она учится с интересом и старательно, а во-вторых, сам бы хотел научиться читать по-локхерски. Увы, тут Аливия помочь ему не могла, пришлось ограничиваться только языком, хотя он учил ее и грамоте. А счет и хорошо, что не освоила — не пришлось переучивать. Так что вроде бы и радоваться надо, что ее ничему не учили, кроме рукоделия (первым делом на всех своих рубашках она вышила разных зверюшек и цветы, а на Володиных — герб его рода, который старательно перерисовала). Когда она впервые робко показала свой труд, опасливо косясь — отругают или нет, Володя растерялся и долго молчал. Девочка уже готова была разреветься от того, что обожаемому «брату» не нравится ее вышивка, когда мальчик выдохнул и заключил ее в объятия.