– Ну что, сынок, есть новости о Брюера?

– Да, месье. Теперь он окончательно очухался. Он заступает сегодня ночью.

– О'кей.– Я извлекаю одного «Вольтера» из кармана и протягиваю ему.– Положи себе в копилку.

– Спасибо, месье.

Он сует полученную тысячу франков в карман обшитых сутажом штанов. Несмотря на свою крайнюю молодость, он уже знает, что филантропии в чистом виде не существует, и спрашивает с ушлым видом:

– И что я теперь должен делать?

– Устроить мне встречу с твоим коллегой из «Принсесс», тем самым, кто спер чемоданчик клиента, уехавшего не заплатив. Устроишь?

– Конечно. Вы хотите купить у Фернана какие-нибудь книжонки?

– Посмотрим. Во всяком случае, он ничего не потеряет, если встретится со мной. Когда ты можешь это мне организовать?

– Сегодня ночью, пойдет?

– Отлично. Но смотри, никому ни слова, лады?

– Да, месье.

Он, конечно же, не может ответить иначе, но у меня такое впечатление, что сам он не очень уверен в том, что сдержит обещание. Ну такой уж он человек, привычка у него такая, не может он держать язык за зубами. Например, он не стал дожидаться, пока ребята из «Эко дю Лангедок» явятся взглянуть на список проживающих в отеле. Он прямо проинформировал Дельма о моем присутствии здесь. Я его в этом не упрекаю, поскольку Дельма очень славный и может быть мне полезен, но тем не менее… Внезапно меня озаряет. В ту ночь я застал у себя в комнате не Брюера. Брюера, если бы им овладело желание порыться в моих вещах, мог это сделать после моего ухода в компании Дорвиля, не дожидаясь утра, когда он рисковал, что его застукают. В то время как некто, добрую часть ночи проведший за возлияниями с товарищами по коридору…

Жерар уже открыл дверь. Я хватаю его за руку, закрываю дверь и возвращаю посыльного на середину комнаты. Я толкаю его в кресло.

– Минуточку, сынок,– говорю я.– Ты согласился молчать. Как бы не так, держи карман шире! У тебя, должно быть, жутко длинный язык, хотя это и не самая распространенная черта гостиничного персонала. Скажи-ка, во вторник вечером, вернее, в среду утром, короче, той ночью, ну, в общем, когда ты таскал бутылки с виски тем клиентам, которые вернулись в отель… ты был в ударе и буквально обалдел, встретив частного детектива во плоти… Ты, часом, не сболтнул этим обуреваемым жаждой клиентам – так, не со зла, а чтобы прихвастнуть, показать, что ты сильно умный, или просто по болтливости,– что я почтил «Литтораль» своим присутствием?

– О, месье! – восклицает он с легкой паникой во взгляде.– Ну, вы даете! От вас ничего не скроешь…

Он снова встает и стоит передо мной с почтительным видом.

– А! Ну да… Г-н Морто, видно, нанес вам визит…

– Никто никаких визитов мне не наносил. Этот Морто – один из тех самых клиентов?

– Да. Из 78-го номера. Клянусь вам, не в моих привычках валять дурака, что бы вы там ни думали… но в ту ночь, сам не знаю, какая муха меня укусила… я не ведал, что творил… я был слегка навеселе… в возбужденном состоянии… Да и вообще, это они начали… Хотел пыль в глаза пустить этой бабе… одной из этих баб, прошу прощения!

– В гробу я видал твоих баб. Дальше что?

– Ну что, это же не преступление… Вы же у нас остановились не инкогнито… Когда я им приволок и бутылки и все остальное, г-н Морто мне сказал: «Так, значит, приятель, ты прикладывался там у себя в одиночку, в своей конуре?» Если помните, я вышел на их звонок с бокалом в руке… Ну, я ему в ответ: «Не в одиночку. В компании г-на Нестора Бюрма».

– И что, они откинули копыта от изумления?

– Нет,– говорит Жерар.– Прошу прощения, но…– Страх его улетучился, и он, наверное, посмеивается в глубине души.– Не похоже, чтобы их это очень впечатлило. «Это что еще за тварь такая, Нестор Бюрма?» – сказал г-н Морто. А я ему: «Частный детектив». Тут меня удостоила взглядом г-жа Морто. Что до г-на Морто, так тот стал смеяться, как и его приятель из 75-го номера, г-н Бернар. Он сказал, что я сбрендил и у меня галлюцинации. А г-н Морто добавил, что частных детективов вообще не существует. Меня задело то, что он сказал это в присутствии г-жи Морто. «Ах так! – сказал я.– Сейчас г-н Бюрма занят, но завтра он будет у себя! Можете сами к нему сходить и спросить, кто он такой, детектив или нет. Он живет в номере 83».

– Ты потрясный мужик, Жерар,– говорю я.– Когда я жил в этом паршивом городе, таких, как ты, еще не водилось. Короче… ты такой кретин, что я даже на тебя не сержусь. Держи, вот тебе еще штука…

Я протягиваю ему тысячефранковую купюру, и он ее берет. Не без колебаний, но все же берет и отправляет в компанию к первой, в карман.

– А теперь,– добавляю я,– раз уж ты любитель поточить лясы, я тебя еще кое о чем спрошу.

– Да, месье.

– Кто такой этот Морто?

– Парижанин. Представитель.

– Представитель чего?

– Без понятия.

– Этот Морто – он такой молодой, тощий, с кривым носом и густыми висячими усами, как у Брассанса, с загорелой рожей?

Я имею в виду наблюдателя за «Дубками», но Жерар выводит меня из заблуждения. По его словам, Морто – крепко сбитый детина с брюшком, лет сорока, со сплюснутым носом, без намека на усы и с цветом кожи, какой обычно бывает у людей, живущих севернее Лиона.

– А г-жа Морто?

Ну, тут-то уж нет и тени сомнения. Он так мне описывает блондинку с дороги в Праду, как если бы она лежала между нами, распростертая на кровати.

– Они еще здесь?

– Нет, сегодня уехали.

Опять дело нечисто. Было бы слишком самонадеянно с моей стороны полагать, будто я их спугнул.

– Они приехали когда и откуда?

– В воскресенье, по-моему. Из Парижа.

– Ты упомянул какого-то Бернара. Это кто еще такой?

– А! Г-н и г-жа Бернар? Они из 75-го номера, уехали в среду днем. Коммерсанты из Авиньона.

– Они были на «ты», эти Бернары и Морто?

– Нет. Мне кажется, они просто так познакомились, как знакомятся люди на отдыхе.