– Я хочу сказать, что, когда я прочла заметку в «Эко», мне и в голову не пришло, что это вы,– продолжает она, испуская колечки дыма.– И только ваша тетка… Простите меня, но я забыла вашу фамилию…

– Это вполне естественно,– говорю я.– Вы же знали в основном моего деда и дядю, то есть отца и брата моей покойной матушки. У нас разные фамилии.

– Ну да. И знаете ли, даже ваше имя мне ничего не говорило… В те времена, мне кажется, я звала вас Нес, а сейчас я обращаюсь к вам, г-н Бюрма. Еще стаканчик, г-н Бюрма?

Не дожидаясь ответа, она встает, распространяя вокруг душистые волны, и, спотыкаясь и покачивая бедрами, направляется к бару приготовить следующую порцию этого пойла. На обратном пути она изрекает с легким смешком:

– Г-н Бюрма! Как это чопорно! Раньше мы были на «ты»…

– Почему бы нам к этому не вернуться? – бросаю я.

– О! Право, не знаю!…

Она почти что краснеет. И слегка касается своими точеными пальцами моей щеки. Этот легкий дружеский шлепок чертовски смахивает на нежную ласку.

– Маленький нахал!

Я заглядываю в бездонную глубину ее затуманенных глаз, словно потерянных в каком-то созерцательном экстазе.

Она вновь усаживается в кресло и, оставив свою потухшую сигарету, берет новую. Я встаю, чтобы дать ей огня, и погружаю свой взгляд в ее декольте, распахнутое еще шире. С легкой улыбкой на устах она берет мою руку и кладет ее на свое бедро. Сквозь ткань ее платья мои пальцы ощущают металлическую застежку пояса и тепло ее тела. Ох уж эти старые перечницы! Они не угомонятся до гробовой доски! Переспать с ней проще, чем купить почтовую марку в «Кедив». У меня такое впечатление (смешок про себя), что, если мне захочется осуществить свою детскую мечту, то дело только за мной…

В этот миг где-то в доме хлопает дверь, потом распахивается дверь в гостиную, и входит какой-то человек.

Это мужчина, лет на двадцать старше меня, с массивным плоским лицом без особых примет, средний лоб, средний нос, средний подбородок – настоящий паспорт. Загорелый, как все здесь. Довольно высокий и слегка сутулый. Волосы пострижены коротко, как по инструкции, но уже начинают потихоньку отрастать. Усы тоже средние и, скорее всего, крашеные. Ну, и, наконец, очки в тонкой золотой оправе с солнцезащитными стеклами, конструкция, которую он сразу же снимает и кладет в карман своего клетчатого пиджака.

При первом же звуке Мирей оттолкнула мою лапающую руку и встала. С грудями, почти вывалившимися из лифчика (не похоже, однако, чтобы мужик обратил на это внимание), она устремляется к вновь прибывшему и, целуя его, говорит:

– О! Гастон, дорогой! А у нас гости. Никогда не догадаешься кто.

И она принимается все ему объяснять, вызывая изумленные восклицания этого типа, который оказывается не кем иным, как самим г-ном Кастеле, бывшим богачом, бывшим разоренным, бывшим легионером и бывшим патроном моего покойного батюшки, короче, еще одним из тех, кто знавал меня «вот такусеньким», что он будет давать мне почувствовать на протяжении всего вечера. Он шагает ко мне, весело пожимает мне руку (еще чуть-чуть, и он похлопает меня по щеке: «Славный малыш!»), и мы обмениваемся приличествующими случаю репликами.

– Ну что ж! Отлично! – говорит он наконец, потирая ладонь правой руки, признак возможных издержек.– Отлично. Вижу, что вы уже начали отмечать это событие. Пойду-ка я состряпаю себе двойное виски, чтобы наверстать упущенное. Хотите стаканчик, Бюрма? Не отказывайтесь. Вы же уже настоящий мужчина. Коктейль по-американски – это для маленьких девочек. Оставим их для Мирей.

Не слишком забавная шутка. Он сам отдает себе в этом отчет, судя по натянутому смешку, которым он ее сопровождает. Если не ошибаюсь, Кастеле так и не простил этой женщине, что когда-то она его разорила, и он вернулся к ней лишь затем, чтобы ее допекать; своего рода месть, в каком-то смысле. Но она-то какого черта согласилась на это? Или она уже так опустилась, по пьянке?

Вернувшись из бара, Кастеле протягивает мне стакан, мы болтаем о том о сем, и так, слово за словом, меня приглашают отобедать чем бог послал.

За столом нас обслуживает какая-то провансальская простушка, мы закусываем по-крестьянски, засучив рукава. Когда я снял пиджак, моя пушка предстала перед глазами почтенной публики, что вызвало целый взрыв веселых комментариев. А! Так я действительно самый что ни на есть всамделишный частный детектив, каких описывают в романах. Не выражая своих мыслей вслух, Кастеле, конечно же, считает, что это довольно глупо и чистый выпендреж. Я это чувствую.

– Вы таскаете с собой этот инструмент, даже когда вы в отпуске? – любопытствует Мирей.

Тогда я объясняю, что всю эту артиллерию следует рассматривать исключительно как декоративный элемент, но что в действительности я не совсем в отпуске, а разыскиваю пропавшую дочь (несовершеннолетнюю) некоего Дакоста, одного араба, которого вы, возможно, знаете, г-н Кастеле, он, кажется, довольно долго жил в Алжире…

Кастеле дает мне понять, насколько мой вопрос представляется ему идиотским.