– В лоне которой, если я осмелюсь так сказать, якобы усоп наш нотариус?

– Совершенно верно.

– Стоп! Минуточку, Дельма! «Бале роз», подпольное заведение… Неужели вы полагаете, что в таком городишке, как наш, все эти подпольные бордели или «бале роз» не были бы в конце концов обнаружены?

– В таком городишке, как наш? Послушайте, г-н Бюрма, я отлично знаю, что такое провинция. Вам достаточно сменить ваши башмаки или еженедельную газету, как весь город об этом знает. Но наряду с этим существуют столь охраняемые секреты – именно по той причине, что все друг за другом следят,– и даже полиция никогда в жизни до них не докопается. В провинции все именно так.

– Да, пожалуй. Кроме того, все, что я говорил, больше касается подпольных борделей, нежели «бале роз». Подпольный бордель открыт для всякого встречного-поперечного, и в конце концов туда проникает какой-нибудь полицейский. В то время как какой-нибудь частный клуб для престарелых господ, наподобие того, что накрыли в Ницце, если женская половина держит язык за зубами… В Ницце у одной из девиц язык оказался слишком длинным, иначе бы никогда… По-видимому, Мод Фреваль не стала трепать языком?

– Может быть, и трепать было не о чем.

– Ее снова отправили в исправительный дом?

– Наверное.

– А Кристин?

– Все сжалились над ее судьбой, над бедной жертвой сердечной доброты. Ее хозяева из парикмахерской, Жиль и Жина с улицы Гранрю, поручились за ее нравственность, профессиональную добросовестность и т. п. По-видимому, ее не стали больше дергать. Наверное, придется все это пересмотреть заново, поскольку с ней так расквитались.

– А эти «бале роз», о них больше не было речи?

– Никогда больше, как говорит ворон.

– За подписью Эдгара По. Превосходно. Вы получите «отлично» по литературе. Перейдем теперь к судебной медицине. Кристин была задушена, потом повешена. Когда, по мнению патологоанатома, это произошло?

– Во вторник.

– Утром, в полдень, рано вечером или поздно ночью, ближе к среде?

– Ну, мой дорогой! Во всяком случае, не раньше вечера. Я расспрашивал патронов Кристин. Во вторник она работала. Значит… В среду утром кто-то позвонил сказать, что Кристин плохо себя чувствует… Ну еще бы! Может, она была уже мертва! И что в связи с этим она возьмет пару деньков на поправку. Они уже не помнят, был ли это мужчина или женщина.

– Неважно. Скажите-ка, этот нотариус… У него была семья, жена, дети, ну, в общем, весь этот джентльменский набор?

– Он был вдов, у него есть сын. Вот почему я подумал, что его сын обратился к вам, желая пролить свет на в общем-то довольно таинственную смерть своего батюшки.

– У вас есть его адрес? Я, возможно, схожу разузнаю об окружении усопшего. Как вы думаете, они действительно существуют, эти «бале роз»? Можно было бы туда как-нибудь заскочить.

Его устраивает такая перспектива. Он сообщает мне адрес сына Гилану, министерского чиновника, как и его покойный похотливый папаша, затем смотрит на стенные часы «Мартини» и заявляет, что ему пора возвращаться в редакцию. Он уходит, осененный моим благословением. Он сообщил мне очень ценные сведения.

Настолько ценные, что, по здравом рассуждении, я не должен больше ломать себе голову. Все начинает гармонично вставать на свои места.

Лично мне совершенно ясно: «бале роз» существовали, в них участвовала Мод Фреваль вместе с Кристин (кем бы они ни были – «кузинами» или случайными подружками), и в ходе одного из сеансов Гилану не совладал со своими эмоциями. Между тем Мод, арестованная за бродяжничество и безнравственное поведение, схлопотала срок, а в качестве компенсации ей выплачивают что-то вроде пенсии.

Смерть нотариуса в духе Феликса Фора, должно быть, прервала сии нежные развлечения. Но как только опасность миновала, они возобновились. А Аньес Дакоста, подружка Кристин, заняла в них достойное место. Тут обнаруживается новый удар: один из завсегдатаев «клуба» оказывается алжирским предателем, и Аньес его разоблачает. Это обходится ей дорого, так же как и Кристин, которая могла бы размотать всю эту ниточку.

Остаются наблюдатель за «Дубками», блондинка в мини-юбке, тот тип, что меня избил и спер банкноту, и Сигари, нескромный клиент «Принсесс». Что касается последнего, то я примерно представляю то место, которое он занимает во всей этой истории, и если я сейчас пойду проинтервьюирую Фернана, коллегу Жерара, то лишь для очистки совести. Поступки всех остальных найдут, по-видимому, свое объяснение в свете того, что мне сообщит Мод Фреваль, у которой я рассчитываю во время ближайшего паломничества в Лурд вырвать имена и адреса. И с этого момента все раскрутится само собой.

О'кей!

Я звоню в «Литтораль» из бистро. Жерар мне говорит, что «договорился с Фернаном, и тот меня ждет». Чтобы добраться до «Принсесс», скромного и тихого заведения, чуть менее грязного внутри, чем снаружи, мне нужно пройти несколько метров по плохо освещенной улице, полной теплых испарений и сомнительных запахов. В сей поздний час Фернан исполняет там по совместительству обязанности посыльного-портье-консьержа. Он один. Это молодой человек с очень удавшейся крысиной мордой. Я объявляюсь и сразу же завоевываю его расположение, всучив ему тысячу франков. В ответ я прошу его рассказать мне о Сигари. Запасшись изрядной долей терпения (так как этот олух не скупится на всякие отступления) и добавив еще бабок, я получаю следующие сведения.