– Не уходи, Рокко! – вопила вдова. – Останься со мной! Подожди, и мы уйдем вместе. Что я стану делать без тебя?

На сей раз Одри прониклась сочувствием к этому неподдельному отчаянию. Но Рокко не отвечал – что при данных обстоятельствах было вполне естественно, – и все горестные крики вдовы остались втуне. Тогда она повернулась к оставшимся.

– Моего мужа убили! Моего Рокко, который ни разу в жизни никому не сделал зла… Скажите, жители Сан-Маттео, я вас спрашиваю, разве убийцы не должны заплатить кровавый долг?

– Да! – прозвучал единогласный ответ.

Мисс Фаррингтон почудилось, будто она перенеслась на много веков назад, в Римский форум, когда Марк Антоний над трупом Цезаря обратился к согражданам с призывом к отмщению.

Возвращаясь с кладбища, они молча шли рядом.

– Вы уезжаете, правда? – спросил Альдо.

– Да.

Молодые люди уже подошли к корсо Эммануила II.

– Может быть, присядем на минутку, раз я вас больше не увижу?

Они сели на скамейку. Стараясь избежать тяжелой сцены, Одри спросила:

– Вы совсем не работаете, Альдо?

– Зачем?

– Но… чтобы зарабатывать на жизнь?

– О, мне всегда удается раздобыть несколько лир, и этого вполне хватает.

Наступило недолгое молчание, потом Альдо проговорил:

– Если бы вы любили меня так, как я вас люблю, я бы, может быть, стал рыбаком, как дядя Дино.

Какой смысл объяснять, что дочь Дугласа и Люси Фаррингтон ждет от жизни гораздо большего, чем стать женой неаполитанского рыбака? Даже пытаться нечего. И девушка нервно заметила:

– Но, послушайте, в жизни есть не только любовь!

Альдо посмотрел на нее с недоумением.

– А… что же еще?

Трудно было сразу ответить на это что-нибудь определенное, и Одри была благодарна молодому человеку за то, что он не стал настаивать. Указав на раскинувшийся внизу Неаполь, он проговорил:

– Как красив мой город!

Предпочитая перевести разговор на безопасную тему, девушка живо откликнулась:

– Да, он прекрасен.

– Вы не можете уехать, не узнав его по-настоящему.

– Если мне и придется это сделать, Альдо, то лишь из-за вас.

– Ладно. Если вы не против, я готов стать для вас таким же гидом, как для любого другого клиента… Вам только придется изредка бывать у нас, чтобы приучить к мысли о своем отъезде…

– Но ведь это совершенное безумие! Что заставило вашу матушку вообразить, будто мы поженимся?

Молодой человек пожал плечами.

– Все очень просто. Она знает, что я вас люблю, а поскольку и сама меня любит, то не сомневается, будто все разделяют ее чувства… Ну как? Остаетесь?

– С тем условием, что вы пообещаете больше не говорить на эту тему.

– Обещаю. Завтра утром мы поедем на Ривьеру.

Одри протянула ему руку. Но молодой человек с улыбкой отступил.

– Туристы не пожимают руки своим гидам, синьорина.

В приемной «Макферсона» Одри сказали, что звонил мистер Рестон, справлялся о ее здоровье и служащий позволил себе сообщить, что, судя по всему, состояние мисс Фаррингтон превосходно.

Милый Алан… такой преданный, вежливый, всегда так хорошо знающий, что можно и что нельзя делать… На расстоянии он казался Одри привлекательным, ибо недостатки стирались в памяти, а достоинства выступали на первый план. Недовольная собой за то, что уступила просьбе Альдо, и мучимая угрызениями совести, мисс Фаррингтон написала Алану длинное письмо. Девушке хотелось порадовать жениха, и потому с начала и до конца письмо не содержало ни крупицы правды. Вполне искренне звучало только окончание – Одри действительно намеревалась поскорее вернуться в Геную. Девушка хотела уехать, ибо положение представлялось ей все более абсурдным.

Еще ни разу в жизни с Альдо не случалось такого, чтобы перед ним устояла хоть одна понравившаяся ему девушка (не считая Орсолы, но молодой человек не сомневался, что в конце концов при желании уговорил бы и ее). И надо же так случиться, что первую свою неудачу он потерпел именно от той, кого полюбил по-настоящему. Молодой человек с ума сходил от горя – ему хотелось отколотить Одри, выругать, унизить, раз уж невозможно сжать ее в объятиях. Умный и наделенный тонкостью восприятия, свойственной его нации, Альдо понимал, что разницу в общественном положении между ним и Одри не преодолеть никогда. От ярости и досады хотелось плакать. Сейчас он готов был возненавидеть весь мир за свою нищету. Не желая сразу возвращаться домой, Альдо решил немного пройтись и успокоить бушующую от бешенства кровь. Столкнувшись с Фьореллой, молодой человек даже не попытался ускользнуть. В какой-то мере это компенсировало ему пренебрежение мисс Фаррингтон.

– Ну, и видик у тебя, Альдо!

– Тебе кажется, Фьорелла миа…

– Ого, что это ты вдруг так любезен со мной? Уж не поругался ли, случаем, со своей англичанкой?

Альдо по обыкновению соврал.

– О чем ты? Какая англичанка?

– Не скрытничай, Альдо. Всему городу известно, что ты женишься на англичанке. И мама твоя везде об этом рассказывает.

– Ну ты же знаешь маму… она говорит… говорит…

– Прежде всего я знаю одно: в тот день, когда ты скажешь правду, в порт приплывут белые медведи! Ты что, стыдишься своей подружки? Я видела ее сегодня утром на похоронах. Для любителей жеманных блондинок – очень даже ничего. Никогда бы не подумала, что тебе может понравиться такая, но, видать, здешние девушки совсем надоели… Ну что ж, оставайся со своей блондинкой – никто не станет тебя у нее отбивать!