Около шести часов, покончив со всякими формальностями в гостинице, мисс Фаррингтон надела простенькое платье и, поглядев на план города, села в такси, намереваясь доехать до виа Рома, куда выходит вико делла Тофа, где расположено кафе, о котором ей писал Альдо. Увидеть Альдо как можно скорее и хладнокровно составить о нем мнение при свете дня казалось девушке единственным средством по-настоящему излечиться от наваждения, которое Италия, солнце и молодой человек сообща наслали на нее, лишив здравого смысла.

С первых шагов по старому городу чары почти сразу же испарились, девушка вновь ощутила себя самой собой, благовоспитанной английской мисс, для которой грязь, неопрятность и бесстыдство неприемлемы и внушают ужас. Она двигалась вперед больше из упрямства и по инерции.

Возможно ли, чтобы красавец Альдо жил в подобном месте? При виде Одри подпиравшие стены мужчины нахально свистели от восхищения. Женщины отрывались от работы и беззастенчиво провожали ее глазами. Добравшись до кафе «Итало Сакетти», девушка заколебалась, не зная, стоит ли входить. Какие-то бездельники, погруженные в яростный спорт, отвлеклись от своего занятия, уставились на Одри и, не подозревая, что она понимает по-итальянски, или мало заботясь о том, начали громко обмениваться восторженными замечаниями в ее адрес. От такого вдохновенного разбора ее анатомии лицо мисс Фаррингтон приняло оттенок зрелой вишни. Теперь Альдо нравился ей значительно меньше, ибо наверняка в нравственном отношении недалеко ушел от этих бездельников, так омерзительно нагло отнесшихся к ее особе. Девушка не могла больше стоять на пороге, выслушивая хамские реплики неаполитанских лодырей, а потому вошла. Внутри сидело лишь несколько завсегдатаев. Увидев Одри, все они смолкли. У мисс Фаррингтон возникло отвратительное ощущение, будто она оказалась на подмостках народного театра перед чисто мужской аудиторией. Неожиданно один из посетителей воскликнул:

– Вот это красотка так красотка!

Его поддержал дружный хор.

– Послушай, Карло, а ведь она получше твоей Марии-Розы!

– Умолкни, Патрицио, мне кажется, я сейчас в раю и вижу ангела…

– Будь я уверен, что все ангелы такие, – воскликнул маленький чернявый человечек, – тут же бы повесился, чтобы поскорее их увидеть!

– Бедняга Эммануэле… твоя жена способна отправиться следом…

За стойкой заплывший болезненным жиром мужчина с опухшими желтыми глазками молча созерцал Одри. Поняв, что девушка вконец растеряна, он рявкнул:

– А ну, заткнитесь, вы, свиньи невоспитанные! Разве так встречают синьорину, которая сделала мне честь, переступив этот порог? У вас что, совсем нет ни чести, ни совести? – И с улыбкой, больше похожей на гримасу, кабатчик осведомился: – Что вам угодно, синьорина?

Одри пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы ее расслышали.

– Могу я видеть синьора Итало Сакетти?

– К вашим услугам, синьорина. Это я.

Посетители затаили дыхание, стараясь не пропустить ни звука.

– Альдо Гарофани написал мне, чтобы я обратилась к вам, если захочу его видеть.

– О, разумеется, синьорина…

Одри отметила про себя, что кабатчик называет ее «синьориной», значит, Альдо, надо полагать, не склонен заводить романы с замужними женщинами. Не двигаясь с места, Итало возопил:

– Андреа!…

На улице послышался быстрый топот, и на пороге возник мальчишка.

– Живо беги к Гарофани и сообщи, что его спрашивает молодая дама.

– Передайте ему, что это Одри, – добавила девушка.

Мальчуган трижды повторил чужеземное имя, чтобы не забыть, и умчался, громко скандируя: «Од-ри! Од-ри! Од-ри!». Молодая англичанка, которой всю жизнь внушали, что скромность – одна из величайших добродетелей, с ужасом слушала, как ее имя громко произносится на весь старый город.

– Что я могу вам предложить, синьорина?

Одри вовсе не испытывала жажды, но ей не хотелось огорчать такого любезного кабатчика.

– Мне… все равно…

– В таком случае мы вместе выпьем за ваше счастье в любви немножко «лакрима-кристи».

Одри еще не успела прийти в себя от такого ужасающего панибратства, как с испугом увидела перед собой бокал белого вина. Мисс Фаррингтон никогда не пила ничего, кроме чая, содовой или воды, и теперь начинала тихо ненавидеть Альдо за все мучительные испытания, которые молодой человек, сам того не ведая, заставлял ее переживать. Как только он появится, Одри отведет его в укромный уголок кафе, без обиняков выскажет все, что думает о неаполитанцах и их чудовищной невоспитанности, и после этого распрощается навсегда. А наутро она снова уедет в Геную. Алан, конечно, не имеет столь яркой индивидуальности, но у него по крайней мере есть здравый смысл. Итало Сакетти вернул девушку к мыслям о настоящем. Чокнувшись с Одри, он добродушно проговорил:

– Позвольте мне заметить, синьорина, что Альдо Гарофани крупно повезло! – И не без зависти добавил: – Правда, паршивец чертовски хорош собой!

Желая уклониться от ответа, девушка поднесла бокал к губам и сделала маленький глоток. Вопреки ее опасениям, напиток оказался совсем неплохим. После второго глотка Одри сочла его даже очень приятным и, продолжая опыт, осушила бокал прежде, чем Сакетти управился со своим.

– Ну? Каково ваше мнение, синьорина? Согласитесь, мое «лакрима-кристи» совсем недурно!