А Далва удивленно допытывалась у него этой ночью:

– Что такое с моим Котиком? Что случилось?

Но он хранит свою тайну. Слишком много это значит для него - встретить на земле мать, которая давно умерла. Далва его бы не поняла.

Когда после ухода Кота Профессор снова раскрыл книгу, к ним подошел Жоан Длинный и уселся рядом. На улице шел дождь. В истории, которую читал Профессор, тоже лил дождь, на море свирепствовал шторм, и парусник мог в любую минуту пойти ко дну. Капитан был настоящий зверь: офицерский кнут то и дело гулял по голым спинам матросов... Жоан Длинный слушал, затаив дыхание, с гримасой страдания на лице. С газетой в руке подошел Сухостой, но не стал прерывать Профессора, решил послушать... Сейчас на матроса Джона обрушился град ударов только за то, что он поскользнулся и упал во время бури. Сухостой не выдержал:

– Был бы там Лампиан, он бы с этим капитаном разделался.

Так и поступил матрос Джеймс, человек сильный и смелый. Он бросился на капитана, и на судне вспыхнул мятеж. На улице шел дождь, шел он и в книге, которую читал Профессор. В ней рассказывалось о буре и мятеже. Один офицер перешел на сторону восставших.

– Молодчина!
– воскликнул Жоан Длинный.

Он любил мужество и отвагу. Сухостой испытующе наблюдал за Дорой. Ее глаза сверкали: ей тоже нравились героические поступки. Это открытие обрадовало сертанежо. Матрос Джеймс победил капитана в жестокой схватке. Сухостой от удовольствия засвистел, как птица. Дора засмеялась, довольная. Они смеялись вдвоем, потом к ним присоединились Профессор и Длинный. И они звонко хохотали несколько минут, как это принято у капитанов песка. Тогда к ним стали подходить другие капитаны, как раз вовремя, чтобы услышать конец истории. Они вглядывались в лицо Доры, серьезное, такое взрослое лицо, и читали в ее глазах материнскую нежность. Мальчишки улыбались. Когда матрос Джеймс вышвырнул капитана с палубы в спасательную шлюпку и назвал его "гадюкой без жала", все смеялись вместе с Дорой и смотрели на нее с обожанием, как дети смотрят на горячо любимую мать. Когда история закончилась, они стали расходиться, обсуждая услышанное:

– Здорово...

– Вот это парень!

– Силен мужик...

– Представляю рожу этого капитана...

Сухостой протянул газету Профессору. Заметив вопросительный взгляд Доры, он несколько сконфуженно улыбнулся:

– Тут заметка про Лампиана, - его неулыбчивое лицо просветлело.
– Ты знаешь, что Лампиан - мой крестный отец?

– Правда?

– Ну, это моя мать выбрала его, потому что Лампиан - настоящий мужчина, никого не боится. Моя мать была храброй женщиной, умела ружье в руках держать. Один раз так встретила двух полицейских - они еле ноги унесли. Она сильная была - стоила любого мужчины.

Дора восхищенно слушала и с теплотой всматривалась в хмурое лицо мулата. Сухостой замолчал, но было видно, что ему хочется сказать что-то важное. Наконец, он решился:

– Ты тоже храбрая... Знаешь, моя мать была высокой и сильной. Она была мулаткой. У тебя волосы золотистые, а у нее жесткие и курчавые. Да и по возрасту она могла бы быть твоей бабкой... Но ты так на нее похожа. Сухостой посмотрел Доре в глаза и опустил голову:

– Можешь мне не верить, но я смотрю на тебя и вижу ее. В это трудно поверить, но ты так на нее похожа!

Профессор наблюдал за ним, близоруко щурясь. Сухостой почти кричал, его неулыбчивое лицо сияло счастьем. "Он тоже нашел свою мать", - подумал Профессор. Дора стала серьезной, но глаза ее светились нежностью. Сухостой засмеялся, Дора тоже. Но как ни заразительно звучал их смех, Профессор не присоединился к ним. Он стал торопливо читать газетное сообщение. В заметке говорилось, что при въезде в один поселок Лампиан попал в засаду. Водитель грузовика, встретивший его по дороге, помчался в поселок и предупредил о приближении банды. Жители поселка попросили подкрепления в соседних городках, подоспел и летучий полицейский отряд. Когда Лампиан вошел в поселок, его встретили градом пуль, что было для него полной неожиданностью. Единственное, что оставалось в такой ситуации Лампиану, - это уйти в каатигу, где он, как у себя дома. Один из его людей остался лежать на земле с пулей в груди. Ему отрубили голову, а затем отправили ее в Баию как доказательство славной победы. Тут же была фотография: какой-то человек держит за волосы отрезанную голову, рот открыт, глаза выколоты...

Дора содрогнулась:

– Несчастный... Какое зверство!!

Сухостой посмотрел на нее с благодарностью, глаза его налились кровью, на мрачном лице появилось скорбное выражение.

– Сукин сын, - сказал он негромко, - сукин сын этот шофер... Ну, попадешься ты мне...

Далее в заметке говорилось, что, по всей видимости, еще несколько бандитов Лампиана ранены, поскольку отступление было чересчур поспешным. Сухостой сказал негромко, словно самому себе:

– Ну вот, пора и мне... собираться...

– Куда?
– спросила Дора.

– К моему крестному. Теперь я ему нужен.

Она посмотрела на него с грустью:

– Ты твердо решил, Сухостой?

– Да.

– А если полиция схватит тебя, отрубит голову?

– Клянусь, живым я им не дамся. Прихвачу одного на тот свет, но живым они меня не возьмут. Не бойся.

Он убеждал свою мать, сильную и храбрую мулатку из сертана, способную обратить в бегство нескольких солдат, куму Лампиана, возлюбленную кангасейро, в том, что будет сражаться до последнего вздоха, в этом она может быть уверена...

Дора слушала с гордостью.

Профессор прищурился и вместо Доры увидел сильную мулатку, защищающую от полковников свой клочек земли, - мать Сухостоя. Сейчас он видел то же, что и мулат: золотые волосы превратились в жесткую курчавую шевелюру, нежные голубые глаза - в раскосые индейские глаза жительницы сертана. Вместо юного серьезного лица они видели угрюмое лицо измученной жизнью крестьянки. Но улыбка осталась прежней - это была улыбка матери, которая гордится своим ссыном.