– Ты имеешь в виду убийство Кассандром Олимпиады?

– Не только. И хотя я был во главе оппозиции царскому дому, но с царями так поступать не следует. Тем более, что Олимпиада – мать Александра. Но забудем сегодня о грустном. Мы ведь так давно не виделись!..

Азандр огляделся вокруг.

Яркое пламя многочисленных бронзовых светильников красиво отражалось на инкрустациях золота, перламутра и черепашьих панцирях, которыми были выложены стены и которые дробились на разноцветной мозаике мраморного пола. Вдоль стен стояли удобные кресла и скамьи из резной слоновой кости, на которых лежали мягкие подушки пурпурного цвета с золотой бахромой. Гостям прислуживали красивые юноши в туниках из дорогих тканей.

Среди гостей Азандр заметил Деметрия Фалерского, прибывшего из Афин вместе со знаменитым автором комедий Менандром и несколькими знаменитыми актерами, скульптора Бриаксия и архитектора Дегинократа.

Внезапно подхватив под руку Азандра, Птолемей поспешил вместе с ним навстречу новому гостю, сатрапу Фракии, легендарному Лисимаху.

– Лисимах! – радостно воскликнул Птолемей. – Это прекрасно, что во время кровавых раздоров между ближайшими соратниками Александра мы, те немногие, кто сохранил верность старым друзьям. Искренне рад видеть тебя вновь!..

Боевые товарищи крепко обнялись.

Гости с интересом разглядывали прославленного Лисимаха. Спокойное достоинство его движений было величавым. Выразительный суровый орлиный профиль смягчала ласковая улыбка и задумчивое выражение больших карих глаз.

Лисимах поздравил Птолемея с изяществом убранства его нового дворца.

– Я искренне поклоняюсь красоте, – скромно ответил Птолемей, – и я счастлив, если такой знаток и ценитель, как ты, одобряешь мое жилище. Однако, позвольте представить тебе, Лисимах, и тебе, Азандр, дорогих друзей, ожидавших вас с не меньшим нетерпением, чем я. Нас, к сожалению, остается всё меньше и меньше, как вы можете видеть. Как жаль, что нет среди нас сегодня доблестного Селевка.

Вскоре юноши проводили гостей в отведенные для них покои, так как завтрашний день обещал быть напряженным с самого раннего утра до позднего вечера.

Утомленный многочисленными встречами, Птолемей уединился в своем кабинете, выходящем в сад дворца, где его и разыскал Филокл.

Птолемей внимательно рассматривал новую алебастровую вазу, любовался изображенными на ней изящными фигурками танцовщиц, поворачивал вазу под ярким светом светильника. Поглощенный разглядыванием вазы Птолемей казался совершенно счастливым.

Филокл подумал, что где бы ни находился его друг, чтобы с ним не происходило, он всегда был счастлив, соприкасаясь с истинной красотой.

Заметив вошедшего Филокла, Птолемей воскликнул.

– Мастер, который сделал эту вазу, рассчитывал, что она будет стоять на солнце. Редкий художник, истинный талант, – так подчинить своему искусству секреты света.

Не выпуская из рук вазу, Птолемей поинтересовался.

– Почему не отдыхаешь? Завтра рано вставать.

– Птолемей, я не раз предупреждал тебя о коварстве Антигона.

Птолемей с сожалением перевел взгляд с вазы на Филокла. У его ближайшего советника и друга был встревоженный вид.

– Филокл, что привело тебя ко мне в столь позднее время?

– Только что прибыл Селевк со всем семейством.

– Я так ждал именно его, дорогого Селевка, – обрадовался Птолемей. – А причем здесь Антигон?

– Селевку с трудом удалось скрыться от преследований Антигона. Он изгнал всемогущего Селевка из Вавилона и замыслил его казнить!..

Поставив на стол вазу, Птолемей, потрясенный, поднялся c кресла.

– Зови, немедленно зови сюда Селевка!..

Едва Филокл вышел, взор Птолемея остановился на карте государства, каким оно стало во времена мирового владычества Александра Великого, а теперь ближайшие сподвижники великого царя стремились разрушить, растащить его на отдельные государства или целиком подчинить себе, как Пердикка, Антипатр, а теперь Антигон, при этом безжалостно сметая со своего пути прежних единомышленников и друзей.

Долго глядел Птолемей на эту карту, на которой пурпурной краской были оттенены провинции мировой державы величайшего из царей. На его подвижном лице отражались самые противоречивые чувства: гордость и печаль, твердость и беспокойство.

Быстрые шаги заставили Птолемея обернуться. На пороге стоял Селевк, широкоплечий исполин, стройный, сильный и ловкий, каким подобает быть герою-военачальнику, кумиру своих подчиненных. Большие глаза с надеждой были устремлены на Птолемея. Всё лицо, красивое, мужественное и энергичное, выражало так не свойственное ему крайнее беспокойство.

Могучий гигант первым заключил Птолемея в свои крепкие объятия.

Птолемея и Селевка связывала искренняя давняя дружба и полное доверие друг к другу. Каждый чувствовал и знал, что другой необходим ему в трудном деле, возложенном на них.