– Пощадите!

В ответ воины пронзили ее мечами. Ребенок выпал у нее из рук, и один из воинов тут же отрубил ему голову. С их мечей капала на землю кровь.

Они убежали.

Чувствуя, как к горлу подступает тошнота, Лисипп в ужасе не мог отвести взгляда от трупов женщины и ребенка.

Внезапно он вспомнил Таиду и Александра с факелами с руках и прошептал:

– Как бессмысленна любая война! Как преступна месть!

Отовсюду слышались вопли умирающих. В воздухе стоял запах дыма и крови.

Бегающие с обнаженными мечами македонские воины были похожи скорее на диких зверей – их лица были искажены жаждой убийства.

Лисипп услышал, как один из воинов крикнул товарищам:

– У нас еще много дел. В Персеполе не должно остаться ни одного перса.

Скульптор поспешил спуститься в дом.

Душераздирающие крики побежденных, бездумный и торжествующий смех победителей, звон оружия, треск горящих домов оглашали погибающий город. Весь Персеполь был объят пламенем и вихрями искр, улетающих в небо.

Македонцы и греки не отличались от тех, кого сами же называли варварами, а часто и превосходили варваров в жестокости. Сокровища богатых персов разжигали в воинах-победителях свирепую жадность. Когда начались споры за раздел добычи и многие македонские воины стали хватать друг друга за горло, отрубать руки тем, кто пытался присвоить вещи, из-за которых спорили, а иногда и наносить смертельные удары мечом, царь положил конец кровавым бесчинствам.

Через несколько дней безмолвные, мертвые дома цветущего Персеполя стояли с распахнутыми дверями.

Жажда мести была утолена.

Птолемей не был в своем дворце уже несколько дней, так как выполнял приказ Александра по уничтожению города, и ничего не знал об исчезновении Таиды.

Первой исчезновение Таиды обнаружила Иола, явившись вместе с Неархом в дом Птолемея навестить подругу на третий день после поджога царского дворца.

Новая рабыня, которую в Сузах Птолемей подарил Таиде, сообщила, что хозяйки уже несколько дней нет дома.

Иола сразу же заволновалась и бросилась с Неархом в царский дворец разыскивать Птолемея, но он был в городе. Она стала расспрашивать пажей, не видел ли кто Таиду? Но всюду получала отрицательные ответы.

Тревожные мысли закрались в душу Иолы: «Где сейчас Таида, что с ней могло произойти?»

– Неарх, я предупреждала ее, чтобы она была осторожной. Когда я увидела ее с факелом в руке, мне стало страшно за нее.

Неарх старался успокоить Иолу:

– Не волнуйся, дорогая. Ты же знаешь, что Таида умна и находчива. Она найдет выход из любой ситуации. Тем более что нет на свете мужчины, кроме меня, который устоял бы перед ее чарами.

– Это так только кажется. Таида легкоранима. Я боюсь за нее. Но где же Птолемей? Надо срочно разыскать его.

Дурные предчувствия не покидали Иолу.

Иола и Неарх вскочили на лошадей и помчались по городу. Это было жуткое зрелище. Только обгоревшие дома попадались на их пути. Птолемея нигде не было. Неарх предложил Иоле вернуться в дом Птолемея и дожидаться его там.

Птолемей появился к вечеру. Он прискакал на взмыленной лошади, передал поводья конюху, влетел в дом и крикнул рабу:

– Где Таида? Немедленно проводи меня к ней.

Но ему навстречу спешили вместо Таиды Неарх и Иола.

Иола не стала терять время на приветствия:

– Где Таида?

Птолемей был удивлен услышанным вопросом.

– Не знаю.

– Произошло что-то ужасное. Ее наверняка похитили персы, – заливаясь слезами, с трудом промолвила Иола. И вдруг жуткая догадка озарила ее: – Птолемей, ее еще в Афинах и в Вавилоне преследовал Персей. Помнишь, он похитил ее? Это он!.. Он!.. Я уверена.

В комнату вбежал один из рабов с кинжалом в руках.

– Я нашел это у самого входа в парк. Там много запекшейся крови на траве.

– Это кинжал Таиды, – ахнула Иола.

Птолемей содрогнулся от ужаса. Он почувствовал, что кровь бросилась ему в лицо.

Неарх впервые видел друга в таком удрученном состоянии.

Все в сопровождении раба поспешили в парк.

Многочисленные запекшиеся пятна крови, помятая трава красноречиво говорили о том, что Таида отчаянно сопротивлялась.

– Но что означают одинокие мужские следы? – спросил в раздумье Неарх.

– Это как раз понятно. Кто-то унес ее на себе, – ответил Птолемей.