Эллис (1983) предполагает, что в реакции на изнасилование можно выявить 3 фазы: краткосрочную, промежуточную и долговременную. Краткосрочная реакция характеризуется набором травматических симптомов, таких как соматические жалобы, расстройство сна, ночные кошмары, страх, подозрительность, тревожность, общая депрессия и социальная дезадаптация. Кризис, следующий за изнасилованием, зависит от стиля эмоционального реагирования женщины (Rosenhan, Seligman, 1989). Некоторые женщины выражают свои чувства, проявляют страх, тревогу, они часто плачут и находятся в состоянии напряжения. Другие стараются управлять своим поведением, маскируют свои чувства и пытаются выглядеть спокойными.

Симптоматика остается относительно устойчивой в течение 2—3 месяцев. В промежуточной фазе, от 3 месяцев до 1 года после нападения, диффузная тревожность обычно становится специфической, она связана с изнасилованием. Затем женщины испытывают состояние депрессии, социальной и сексуальной дисфункции. В период продолжительной реакции, более 1 года после нападения, к текущему состоянию добавляется гнев, гиперактивность относительно опасности и снижение способности наслаждаться жизнью (Ellis, 1983). Согласно одному исследованию (Renner et al., 1988), лишь 10% жертв насилия не проявляют никаких нарушений поведения после нападения. Поведение 55% жертв изменено умеренно, а у 35% жертв наступает тяжелая дезадаптация. Спустя несколько месяцев после нападения 45% женщин каким-то образом способны адаптироваться к жизни; 55% жертв испытывают длительные последствия травмы.

Из всего сказанного выше можно сделать вывод о том, что более половины жертв изнасилования в той или иной степени страдают ТСИ после травмы. Выход из депрессии и социальная реадаптация обычно занимают несколько месяцев. С другой стороны, страх, тревога, переживание травмы, расстройства сна, ночные кошмары, избегание стимулов, напоминающих о нападении, – эти симптомы нередко сохраняются у жертвы изнасилования на многие годы, если не навсегда. Жертвы нападения также испытывают трудности в межличностных отношениях со значимыми фигурами и органами власти; их удовлетворенность своей работой ниже среднего уровня, у них также меньше надежд на будущее. Кроме того, их самооценка ниже, чем у других женщин, даже по прошествии 2 лет после нападения (Murphy et al., 1988).

ТСИ не обязательно развивается сразу же после нападения. Если жертва обращается за профессиональной помощью сразу после изнасилования, вероятность того, что она будет страдать от перечисленных выше симптомов, снижается (Rosenhan, Seligman, 1989).

На риск развития ТСИ и степень его тяжести влияют личностные характеристики жертвы. Очевидно, что женщины с широким набором механизмов совладания и с высокой эмоциональной и психологической стабильностью страдают ТСИ сравнительно реже.

Несмотря на то что ситуация изнасилования, уровень насилия, неожиданности и унижения различаются, чувства вины и стыда присутствуют практически всегда. Обвинение изнасилованной, перекладывание ответственности на нее усиливает чувство вины и препятствует выходу из кризиса. Изнасилованные женщины часто думают, что им следовало активнее обороняться (или, напротив, быть незаметнее) и тогда ничего бы не случилось. Близкие ни в коем случае не должны внушать жертве, что можно и нужно было активнее противостоять нападению, так как поведение человека в критической ситуации предсказать невозможно. Еще больше усиливают чувство вины пострадавшей окружающие, которые прежде всего обращают внимание на половую сторону изнасилования. Хотя для жертвы изнасилование это прежде всего агрессия, многие считают изнасилование сексуальным опытом.

Постоянно возникает вопрос о бессознательных влечениях женщины, якобы порождающих провокативное поведение. Женщины действительно часто фантазируют об изнасиловании, но это не значит, что каждая женщина мечтает быть изнасилованной. Эти фантазии не отражают реальной ситуации изнасилования и никак с ней не связаны. В реальной ситуации женщина вынуждена подчиниться, так как перед угрозой смерти или избиения ей ничего иного не остается. Жертве изнасилования могут даже помочь слова о том, что подчинение, возможно, спасло ей жизнь.

Подобно домашнему насилию, изнасилование окружено расхожими мифами. Рассмотрим некоторые из них.

Миф: изнасилование происходит вследствие спонтанно возникшего сексуального желания.

Изнасилование – это не секс. Изнасилование – это насилие, осуществленное через секс. Большинство случаев изнасилования запланированы заранее.

Миф: изнасилование происходит по ночам.

Изнасилование происходит в любое время суток.

Миф: изнасилование происходит в темных или пустынных местах, а также с теми, кто ездит автостопом.

Только 5% случаев изнасилования происходит с теми, кто ездит автостопом. Более 50% случаев изнасилования происходит дома у пострадавшей или у насильника.

Миф: изнасилование – это преступление, которое всегда сопровождается физическим насилием или угрозами оружием.

Почти 70% случаев изнасилования происходят без угроз оружием, без избиений и без внешних признаков насилия. Отсутствие внешних признаков насилия свидетельствует не о согласии женщины, а о том, что в ситуации изнасилования женщина может находиться в состоянии шока, которое не позволяет ей сопротивляться.

Миф: для молодой и красивой женщины существует повышенная опасность быть изнасилованной.

Женщин насилуют независимо от их внешности и возраста. Насилуют младенцев, старух, молодых, женщин любого возраста.

Миф: со мной этого не случится.

Около трети женщин переживают сексуальное насилие в течение своей жизни.

Миф: каждая изнасилованная женщина в той или иной степени этого хотела.

Ни одна женщина не хочет быть изнасилованной! Изнасилование – это тяжкое преступление, которое совершается против желания женщины.

Миф: женщины, которые носят слишком открытую одежду, провоцируют мужчин на изнасилование.

Женщины, которые носят открытую одежду, не провоцируют изнасилование. Изнасилование происходит и в тех группах населения, где принято одеваться скромно.

Миф: женщины подают ложные жалобы об изнасиловании, чтобы за что-либо отомстить мужчинам.

Ложные жалобы составляют очень маленький процент от всех жалоб по поводу изнасилования, и этот процент не отличается от процента ложных жалоб при любых других видах преступлений.

Существует также ряд ложных представлений о насильниках.

Миф: насильники – это мужчины, обладающие повышенным сексуальным влечением.

Связи между сексуальным влечением и изнасилованием нет. Большинство изнасилований спланированы заранее и не являются результатом внезапной вспышки влечения.

Миф: потенциального насильника можно узнать по особенностям внешности, поведению, этническому происхождению или социальному статусу.

Исследования показывают, что у насильников нет определенных четко выраженных особенностей, отличающих их от остальных людей.

Миф: насильники – психически нездоровые люди.

У 95% осужденных насильников не было выявлено психических расстройств.

Миф: большинство насильников не знакомы с жертвой.

В 83% случаев изнасилования насильник в той или иной степени знаком с жертвой: является начальником, учителем, врачом, тренером, соседом, мужем, родителем или другим родственником.

Миф: мужчина не может остановиться во время полового акта.

Сексуальные отношения происходят при условии взаимного согласия и самоконтроля. В случае, если не было полного осознанного согласия одной из сторон, такие отношения являются изнасилованием.

Изнасилование имеет социальный характер. Жертва сталкивается не только с изнасилованием и воздействием на нее, но также и с реакцией окружающих. Ситуацию изнасилования можно рассматривать как безвыходную ситуацию (Renner, 1988). Если женщина решит сопротивляться в момент нападения, то более вероятно, что она получит социальную поддержку от семьи и друзей; также более вероятно, что органы правопорядка и медицинский персонал ей поверят. С другой стороны, это может ей дорого обойтись. Во-первых, в результате нападения при сопротивлении повышается вероятность повреждений. Таким образом, ей потребуется медицинская помощь, будут привлечены правоохранительные органы, и она будет вынуждена давать показания, объясняя многим людям произошедшее, то есть заново переживая ситуацию травмы. Это может усугубить ее критическое состояние.

Однако если жертва не желает рисковать, вероятность получения помощи от различных организаций и того, что окружающие ее поймут, снижается. Она будет обвинять себя за то, что не сопротивлялась, и почувствует такое же обвинение окружающих, и в результате будет испытывать намного больше вины и трудностей, мешающих разрешению кризиса (Renner et al., 1988).

Описанное выше не исчерпывает всех социальных проблем, связанных с сексуальным нападением. Стереотипы относительно изнасилования распространены в обществе и среди чиновников правоохранительных органов и судов. Этим объясняется некорректное обращение с жертвой представителей этих учреждений. Жертве часто задают вопросы относительно ее собственного поведения, стиля одежды, сексуальной жизни и психического здоровья – вопросы, которые предполагают виновность жертвы. Фактически огромное количество случаев изнасилования не доходит до суда из-за некоторых особенностей жертвы. Это такие особенности, как, например, употребление жертвой алкоголя, неуправляемое поведение, ситуация разведенной женщины, одинокой или живущей отдельно матери, безработица или жизнь на содержании. Кроме того, если жертва знала насильника (что бывает приблизительно в 70% случаев), приняла приглашение поехать в его машине или добровольно пошла к нему домой, правоохранительные органы, вероятно, отклонят ее заявление как необоснованное (Clark, Lewis, 1977).

Существует теория, согласно которой формирование у человека психологии потенциальной жертвы (в том числе – жертвы любого вида насилия) тесно связано с насилием, пережитым в детстве. В настоящее время представители различных теоретических направлений единодушно признают патогенное влияние физического и психологического насилия, в частности сексуального домогательства, телесных наказаний, неадекватных родительских установок, манипуляции и симбиоза, на личность и психику ребенка (Ильина, 1998). Большинство исследователей согласны с тем, что в результате пережитого в детстве сексуального насилия появляются нарушения Я-концепции, чувство вины, депрессия, трудности в межличностных отношениях и сексуальная дисфункция (Levy et al., 1995; Jehu, 1988; Cahill et al., 1991a,b).

Представители школы объектных отношений фокусируют внимание на особенностях взаимоотношений в диаде мать—ребенок; среди условий, необходимых для развития здоровой и полноценной личности, они выделяют дифференциацию самого себя и других объектов, Я и объект-репрезентаций, в восприятии ребенка, формирование адекватных границ между Я и не-Я, прохождение стадий «нормальной» зависимости, расщепления и интеграции Я (Winnicott, 1958 Mahler, 1979; Fairbairn, 1994 Klein, 1997). Если этого не происходит, развивается особая личностная организация, получившая название «пограничной» (Kernberg, 1989); это сложный синдром «размытой идентичности» (Akhtar, 1984). Сторонники системного подхода видят в дифференциации «процесс развития и усложнения личности», способность воспринимать сложные конфигурации стимулов, ясное ощущение схемы собственного тела, наличие развитой Я-концепции; их концепции раскрывают закономерности и механизмы развития когнитивных функций человека как целостных стилевых структур или паттернов Я в контексте социального окружения или поля (Witkin, 1974). Вмешательство в процесс развития дифференциации любой формы насилия тормозит этот процесс и может привести к формированию крайне зависимой от поля личности с глобальным когнитивным стилем, что доказывает и ряд исследований отечественных патопсихологов (Соколова, 1976, 1994, 1998; Соколова, Николаева, 1995; Соколова, Чечельницкая, 1997).

Пережитое в детском возрасте насилие специфическим образом связано с формированием пограничной структуры личности. Такая структура представляет собой сложившуюся в патогенных семейных условиях устойчивую конфигурацию организации Я и отношений со значимыми другими, в основе которой лежат тотальная психологическая зависимость и недифференцированность (Соколова, 1994, 1998). В кризисные периоды становления Я системные нарушения эмоциональных связей в виде депривации и симбиоза, сексуальных домогательств и жестоких телесных наказаний создают ситуацию, неблагоприятную для развития личности и самосознания ребенка. Лишение родительской любви, равно как и ее навязывание в виде сексуальных домогательств или симбиоза, способствует развитию синдрома неутолимого аффективного голода, что препятствует адекватному формированию как телесных, так и психологических границ Я, обедняет образ Я, делая его дефицитарным как в эмоциональном, так и в когнитивном плане. В результате формируется особая личностная организация, для которой характерны диффузная идентичность, полезависимый когнитивный стиль как целостная форма познания и взаимодействия с миром, и малоактивный способ саморегуляции. Расщепление как базовый защитный механизм обеспечивает попеременное сосуществование в самосознании хрупкого, зависимого Я и агрессивного, грандиозного Я, а «взломанные» вследствие насилия телесные и психологические границы в сочетании с неутолимым аффективным голодом увеличивают виктимность широкого спектра. Накопленный эмоциональный опыт такого человека содержит контрастные переживания постоянного поиска позитивных переживаний любви, доверия, близости – и одновременно фрустраций, порождающих острые вспышки гнева, агрессии и враждебности. Структурные параметры эмоционального опыта можно свести к трем обобщенным характеристикам: низкой дифференцированности, зависимости и дезинтегрированности (фрагментарности) (Ильина, 2000).

Эмпирические исследования выявляют достоверную связь между интенсивностью эмоционального опыта насилия и определенными личностными расстройствами, так что низкая интенсивность эмоционального опыта насилия соответствует картине пограничной личностной организации (ПЛО), высокая интенсивность физического насилия – признакам нарциссического личностного расстройства (НЛР), высокая интенсивность сексуального насилия – картине пограничного личностного расстройства (ПЛР). Эксвизитная интенсивность перенесенного насилия, исключительно неблагоприятно воздействующая на личность, соответствует картине сочетания признаков пограничного и нарциссического расстройств.