Третий и последний звонок раздался в воскресенье вечером, за два часа до моего приезда. Теперь ее голос выдавал панику:

– Где ты? Что делаешь? Сними трубку, если ты дома! – Затем пауза и снова: – Алло, алло! Мне нужно тебя видеть как можно скорее. Это очень важно. Речь идет о… понедельнике. Поль Мессии хочет собрать близких Клауса на обед, перед похоронами. У Сциллы. Я на тебя рассчитываю. Алло! Алло!..

Ребекка так швырнула трубку, что та упала на пол. Было слышно, как Ребекка выругалась. Я устроился на диване, чтобы как следует обмозговать новость. Обед с Полем Мессином? В поезде я придумывал для него вопросы, но приглашение на обед – это круто.

Далеко за полночь я все еще изобретал разные военные хитрости. Поль Мессин, наследник издательств того же имени, входит в Сциллу. Я хватаю его за воротник и принуждаю к разговору, не дожидаясь, пока он сядет, и используя присутствующих как свидетелей. Другое решение: воспользоваться неизбежными торжественными речами. В конце обеда каждый расскажет о Клаусе, вспомнит его любимые словечки и напишет шпаргалки о том, какой он был замечательный. Культурно, отхронометрировано и достойно восхищения. Моя речь готова, ее резюме состоит в одном вопросе: «Тайна, позорящая вашу семью, так страшна, что Клауса Хентца пришлось убить?»

Я решил, что скандал разразится во время десерта, когда подадут сладко-соленые пирожные от Сциллы, любимое лакомство Поля Мессина. Я был готов, чувствуя себя сильным. Клаус будет гордиться мной. Он будет отомщен. Потом я примусь за работу, напишу шестую и седьмую главы моей истории. Уверен, к понедельнику роман будет закончен.

Сраженный усталостью, я заснул. Во сне Клаус наклонялся ко мне и говорил:

– Я жалею, что когда-то давно сказал тебе. Ты не прост, у тебя есть мужество, мужества хватит на нас двоих. Все ужасно. Все… Все…

Я открыл глаза, рядом звонил телефон, и снял трубку.

– Наконец-то…

Это была Ребекка, опять сердитая.

– Ты знаешь, который час? Прослушал автоответчик? Конечно, ты же вернулся. Ты готов? Мы идем в Сциллу. Только не говори, что не пойдешь! У тебя в распоряжении час. Обед в полдень. Матиас? Ты слушаешь меня?

Я только это и делал. Да, я иду. Да, буду готов. Да, заезжай за мной. Да, так лучше всего. Да, да, Ребекка. Я принял душ, побрился и тщательно выбрал одежду, все черное, кроме красного шелкового платка, вложенного в верхний кармашек пиджака. Я был готов к атаке, к тому, чтобы кусаться. Желая еще больше взбодриться, я взял книгу Мессина, открыл на 12 сентября и перечитал с Клауса: «Твоя тайна здесь». Скоро я включу их в мо; роман. У меня мелькнула мысль взять книгу с собой Можно бросить ее на стол, она заскользит по поверхности, сметая все на своем пути, и разбитые бокалы зальют белую скатерть красным вином. Воцарится гробовая тишина, и тут я скажу Полю Мессину:

– Откройте книгу вашего деда. Откройте! Прочтите громко последние слова Клауса и скажите нам, что это за страшная тайна, из-за которой он был обречен на смерть.

Я мечтал так сделать, но не сделал, опасаясь, что книга помешает мне. А если ее украдут? Другую искать бесполезно. В этой книге я помнил каждую строку, мог пересказать любой отрывок и узнать ее желтую обложку среди тысячи других. Книгу я спрятал. В дверь позвонили. Ребекка явилась пораньше.

– Я приехала заранее. С тобой никогда не знаешь точно, что случится. – Она тоже была в черном. К лацкану ее жакета была приколота белая лилия. – Это самые любимые цветы Клауса. Так мне сказали его родители.

Мы тут же отправились в путь, потому что Ребекка была на своей машине. Такое случалось довольно редко, поскольку каждое перемещение на машине превращалось для нее в путешествие. Ребекка забывала закрывать дверцы на ключ, боялась блокировки за стоянку в неположенном месте, опасалась угона, и не было дня, чтобы она не опаздывала. Машина ждала нас внизу. Часы на щитке показывали 10.47. Ребекка сильно перестраховалась. Она протянула мне белую лилию, лежавшую на переднем сиденье:

– Замени платок цветком. Ты доставишь удовольствие родителям Клауса. – Уже во второй раз Ребекка упоминала его семью, о которой я ничего не знал. Она была явно под впечатлением от Хентцев. – Прекрасные люди. Вчера они пригласили меня поужинать с ними. Они живут в Версале. – Мы медленно ехали по улице Риволи. – Таким образом они хотели отблагодарить меня. По правде сказать, если бы не я… – Она посмотрела на меня с упреком.

– Осторожно!

Грузовичок неожиданно выскочил с улицы Маренго. Ребекка сосредоточилась на дороге, но не забыла об упреках.

– Так обидно, что тебя там не было. Хентцы хотели с тобой познакомиться. Клаус часто говорил о тебе. Кажется, вы пуд соли вместе съели. Я и не знала, что вы знакомы еще со времен пансиона.

Воспоминания снова унесли меня к Клаусу, стоящему на вокзале в Версале с рюкзаком на спине. Я прижался лбом к стеклу и слушал, как сестра Ребекка рассказывает о семье Клауса.

Хентцы были беженцами. Они приехали из Германии. В течение трех веков они считали, что чести, патриотизма и антиквариата достаточно для счастья. Евреи появились потом, почти случайно. Отец Клауса говорил об этом, грустно улыбаясь. Три века Хентцы продавали самый красивый фаянс и самый красивый фарфор Европы. В тридцатых годах нашего века мираж исчез. Жизнь свелась к одному слову: «космополит». Хентцы бежали от фашистов, потом от вишистов и укрылись в Португалии. Господин Хентц не жалел, что после войны вернулся во Францию: здесь он встретил свою жену.