— О! — комично вздергивает брови вериец. — Тут проблемы со снегом? Нужно записываться заранее?

Две пятерни, покрасневшие от мороза, и серое щупальце одновременно втискиваются в бумажный пакет с горячими пончиками. Лала, прежде чем откусить, старательно слизывает с пончика сахарную пудру. Кир запихивает сладкое лакомство в рот целиком, долго жует, надувая щеки, щуря от удовольствия глаза. Гарка, кажется, глотает хрустящие шарики, не жуя. Разговор идет о том о сем, но мальчишки есть мальчишки…

— А чего тебя на Когнату прислали? Верийцы обычно сюда не ездят. У вас же есть свои военные и медицинские академии. Или земные университеты и колледжи. Анакоросы там всякие…

— Не твое дело.

— Зачем ты грубишь? Он просто спросил, — вступается Лала.

— Пусть просто не спрашивает.

Мальчишескую ревность Кир преодолел довольно быстро, а вот неосознанная зависть к чистокровному верийцу осталась — к ждущим его и таких, как он, военным и медицинским академиям, к сильным пальцам с обкусанными ногтями, которыми он расчесывал пшенично-золотистую шевелюру, даже к потрепанным джинсам и стареньким свитерам, потому что такие заштопанные свитера и джинсы — на всех верийцах, как символ их гордой бедности и одновременно — принадлежности к нерушимому воинскому братству, стоящему на страже рубежей Конфедерации, расширяющему эти рубежи и незаменимому в горячих точках.

Гарка не замечал или делал вид, что не замечает. Но иногда срывался. Особенно после кратких визитов на родную планету. Он никогда не задерживался там на все каникулы. Бурный обмен каникулярными впечатлениями с демонстрацией фотографий, объемных моделей достопримечательностей всей Вселенной, живописным враньем на тему самой большой пойманной рыбы и лично покоренного Эвереста или бездонной пещеры Хиато — полная энтузиазма и радостных возгласов суматоха, в которую превращались все перемены в день начала нового учебного года, — все это проходило мимо верийца.

Он вежливо рассматривал фотографии, задавал положенные вопросы, уважительно восклицал, прицокивал языком, качал головой, а при первом удобном случае отходил в сторону и с преувеличенным вниманием разглядывал заснеженный пейзаж за окнами. Делать это он умел недемонстративно, так что никто не замечал его неучастия в общем веселье. Только Лалины и Кировы фотографии Гарка перебирал с искренним интересом, хотя этим двоим как раз похвалиться было особо нечем.

Оставлять Кира на каникулы одного Регда категорически отказывалась, а число мест, куда могла отправиться отдыхать семья, имеющая в своем составе верийско-хоммутьярский гибрид, было весьма ограниченно. Не хотелось отвечать на вопросы, ловить на себе настырные взгляды.

Только раз Киру удалось настоять на поездке на Фрингиллу к теплому морю. Чудного вида туземцам все антропоморфы казались на одно лицо: щупалец Кира они просто не замечали. Лале необыкновенно понравилось плескаться в чуть соленой воде, загорать на мелком, почти белоснежном песке, ловить руками ленивую, удивительных форм и расцветок рыбу. Еда в отеле была приспособлена к антропоморфным вкусам, а соседство аборигенов было легко переживаемо, если только они не задевали тебя случайно своими вспученными телами, которые расползались в воде, как рыхлые клецки. Такого контакта сами фрингилльцы ужасно стеснялись и начинали бесконечные извинения на своем тягучем и монотонном наречии, на восемьдесят процентов состоящем из носовых гласных.

Фотографии и 3D-модели с Фрингиллы Гарка разглядывал особенно долго, а пару штук, на которых Лала возлежала на мелководье в открытом купальнике, даже попросил себе. Кир нахмурился, Лала покраснела, но фотки дала.

А на следующий год случился ситийско-фрингилльский военный конфликт и дорога к солнечному песчаному пляжу оказалась закрыта.

Лала Оксенен

— Лала! — Гарка сидит вполоборота на подоконнике напротив двери в класс. — Можно тебя на минуточку?

— Разумеется.

Именно так дело и обстоит. Само собой разумеется, что Гарка провожает Лалу в столовую. Что они вместе делают уроки в библиотеке. Что на студенческих вечерах они танцуют только вместе. Что, когда Лала показывает свою упряжку сневов на школьных соревнованиях и вылетает, как водится, от чрезмерного старания головой в сугроб у самого финиша, первым к ней бежит Гарка. Правда, добегает он после того, как из сугроба ее выуживает ловкое щупальце Кира. Но Кир щупальце тут же втягивает и, усмехнувшись, уходит. А Гарка остается отряхивать со смеющейся Лалы снег и помогать ей ловить разбежавшихся сневов. Это само собой разумеется. Так что зачем выглядеть таким смущенным?

— Лал, ты можешь узнать у своих родителей одну вещь?

— Для тебя — все что угодно. Кроме одного, — лукаво улыбается Лала. — Как работает энергетическая пирамидка.

Вместо того чтобы улыбнуться в ответ, Гарка опускает глаза.

— Лала, это серьезное. Это для меня очень важно. Взаправду.

— Говори.

Гарка спрыгивает с подоконника, подхватывает Лалу за талию, она обнимает его руками за плечи, прижимается всем телом — только на одну секундочку, пока он водружает ее на то место, где только что сидел сам. Подоконник высокий, и их глаза оказываются на одном уровне. Лала с сожалением складывает руки на коленях. Ей бы хотелось еще ненадолго задержать их у него на шее, почувствовать сквозь рубашку теплую кожу, но она не знает, как он к этому отнесется.