– Их надо отследить, – сказал Корнеев, сделав особый упор на слово «надо».

– Ты сошел с ума! – повторил полковник. – Двадцать два человека! Если работать с каждым по-настоящему, то это две смены. Двое наших на каждого – получается сорок четыре. Это только «топтунов»! Плюс технические службы. Плюс служба прикрытия. Это невозможно, Вадим! У меня нет столько людей.

– Но ненадолго же! – угрюмо сказал Корнеев. – Если Базылев жив, в чем лично я сомневаюсь, то он обнаружится в первые же дни.

– Я не могу отвлекать столько людей! У меня работа, сроки поджимают! На Базылеве свет клином не сошелся!

Корнеев помрачнел еще больше. Христич дал ему понять, что готовятся новые акции. Он, Корнеев, не в курсе. Задвинули. Это называется – отставка.

Поиски Базылева – его последний шанс. Найдет – тогда простят, быть может. Не получится – конец всему. Так определил для себя Корнеев.

– Насчет этой секретной комнаты ты хорошую мысль подкинул, – подсластил пилюлю Христич. – Но дальше, брат, ты не в ту степь двинул. Так эти дела не делаются.

– А как они делаются? – стал уже дерзить Корнеев.

– Ты предлагаешь распылить силы, – пояснил Христич. – Вот этой шушерой думаешь заниматься, – кивнул на принесенный Корнеевым список. – А на войне знаешь куда в первую очередь целят? В органы управления. Разгромили штаб – и в боевых порядках начнется хаос. Это уже не армия. Ты понял?

Корнеев почти понял. Еще немного, и высказал бы догадку вслух. Но полковник его опередил:

– Если выдернуть главное звено из цепи «Росэкспорта», там все сразу рассыплется, Вадим. Мы срубили одну голову, а их на поверку оказалось две, так что одна цела осталась.

Христич перегнулся к собеседнику через стол и закончил свою речь. Не приказом и не предложением. Просьбой. Именно как просьба это и прозвучало:

– Убери Молотова, Вадим. Он нам мешает.

Что еще не означало полного прощения. Но давало шанс.

В помощь Корнееву полковник выделил одного человека, капитана из технического отдела, пояснив:

– У меня больше нет людей, Вадим. Все заняты.

Это означало, что работа в ведомстве Христича идет своим чередом, планируются новые акции, люди работают. Только Корнеев выпал из этой жизни, и вернуться в круг причастных очень непросто, может быть, совсем невозможно. Дело Базылева – последняя надежда.

Капитан оказался въедливым. Он уже был знаком с материалами дела и ориентировался в них не хуже самого Корнеева. Корнеев пока видел два способа устранить Молотова: выстрел снайпера или направленный взрыв – на выбор. Вариант со снайпером капитан забраковал сразу.

– Лимузин у него бронированный, – сказал капитан. – Мы проверяли. По стеклам стрелять бесполезно – там такой класс защиты, что от пуль «АКМ» только мелкие сколы остаются.

– Можно достать его при подходе к машине.

– Где? – уточнил капитан и так скривил лицо, что было видно – и это он не одобряет.

– У офиса, – ответил Корнеев, внешне сохраняя невозмутимость.

Ему не нравилось, что капитан считает себя докой, изрекающим только бесспорные истины, но пока выбирать не приходилось – другого человека Христич не дает.

– Там не очень удобно, я знаю, – проявил осведомленность Корнеев. – Стрельба возможна только из определенной точки, и клиент в поле зрения стрелка будет очень непродолжительное время…

– Он вообще в поле зрения не попадает, – довольно бесцеремонно оборвал его капитан.

У капитана были огненные волосы и на лице – веснушки. Типичный рыжий. В детстве его, наверное, дразнили и он сильно комплексовал. Вырос и теперь мстит окружающим, демонстрируя свой несносный характер. Вот сейчас на его пути попался Корнеев. Корнеев вздохнул.

– Попадает, – сказал он. – Я видел снимки в деле Базылева.

– Те снимки устарели.

Капитан достал из ящика стола стопку фотокарточек, нашел нужную:

– Вот. Они нарастили там забор. Теперь снаружи вход в офис совсем не виден.

Быстрый взгляд на Корнеева, едва заметная усмешка. Усмешка превосходства.

– Стрельба у его дома тоже не проходит. Собственный особняк, охрана. И никакой возможности подобраться к клиенту незаметно. Жаль, конечно. Во время последней акции кто-то здорово придумал – стрелять из дворницкой кладовки.

Капитан даже причмокнул, подчеркивая свое восхищение той придумкой.

– Это была моя идея, – сухо обронил Корнеев.