– Ты слишком строг к нему, Вадим.

– Да уж, – важно сказал Корнеев. – Спуску я ему не даю.

Вроде бы шутил, а сам все время отводил глаза – в них была такая тоска, что он боялся, увидит Рита – догадается обо всем.

– Захаровы приходили, – сказала Рита.

– Ну и как? – тут же напрягся Корнеев.

– Посидели, поболтали. Тамара болела, но сейчас у нее все в порядке, тьфу-тьфу.

Корнеев хотел, чтобы она что-нибудь сказала о Паше, но не смел спросить.

– Ты бы позвонил им.

– Зачем? – обернулся Корнеев.

Рита, оказывается, смотрела на него. И их взгляды встретились.

– Я так и знала. Вы поссорились. Я по Паше поняла. Как только о тебе речь заходила, он становился сам не свой. Даже вилку ронял. Так нельзя, Вадим.

– С чего ты взяла, что мы поссорились?

– Так нельзя, Вадим! – строго повторила Рита. – Они нам не чужие. Надо, чтобы все было по-родственному!

«По-родственному» – это было хорошее слово, на что-то оно Корнеева наводило. Было смутное предчувствие близкой разгадки, но еще предстояло разогнать пелену тумана.

– Да, – пробормотал Корнеев. – Надо по-родственному.

Это словечко крутилось у него на языке. Он поворачивал его и так и этак, но чем дольше это проделывал, тем более гладким и безликим становилось слово. Так тает и теряет характерные очертания льдинка, положенная в рот.

Весь вечер Корнеев провел в задумчивости. И ночью плохо спал. А утром, когда брился перед зеркалом, его осенило. Даже рука дрогнула, и из неглубокого пореза потекла кровь, но он этого поначалу даже не заметил. Рассматривал свое отражение в зеркале – и не видел ничего. Наконец, словно о чем-то вспомнив, потрясенно пробормотал:

– Я же убил его! Конечно, я его убил! Он мертв!

Никого не было рядом с ним в эту минуту. И очень хорошо. Потому что выглядел он ужасно. И его слова тоже были ужасны. Но не для Корнеева. Для него они звучали сладкой песней.

– Базылев мертв!

Эти слова Корнеев выпалил прямо с порога, едва только распахнул дверь полковничьего кабинета. Христич вздрогнул от неожиданности и пробормотал:

– Что же ты так врываешься!

В голосе была досада. Он, наверное, не расслышал.

– Базылев мертв! – проговорил Корнеев.

У него был вид победителя. Это была хорошая новость. Очень хорошая. И он торжествовал.

– Идет большой отстрел, Олег Николаевич! Убивают самых близких Базылеву людей! Вы понимаете? Убивают тех, кто может дать информацию о Базылеве. Любовницу, родителей – всех, кто имеет право требовать встречи с этим человеком. А его уже нет. И чтобы избавить себя от неожиданностей, он…

– Кто – он?

– Молотов, я думаю! – уверенно сказал Корнеев. – Мне Вита Пухова, базылевская подружка, говорила, что Молотов сейчас там всем заправляет и что он страшный человек.

– С Молотовым ты перебираешь, как мне кажется, – покачал головой Христич.

– Нисколько! Мы же с вами поднимали все бумаги по «Росэкспорту». Там царь и бог Базылев, если судить по учредительным документам. А Молотов – никто, обычный наемный работник. В жизни же они были едва ли не равны. Теперь представьте: покушение, я убиваю Базылева, «Росэкспорту» конец! Точнее, не самой фирме, а Молотову. Он ни на что не имеет права – ни на долю в имуществе, ни на голос при решении вопроса, как им жить дальше. Король без королевства. Понимаете? Он всем заправляет, но только до тех пор, пока жив Базылев. Базылев умирает, надо делить наследство, а Молотов оказался ни при чем.

Христич со щелчком вогнал видеокассету в плейер. На экране телевизора появился человек с обмотанной бинтами головой.

– Вот он, Базылев, – сказал полковник. – Не совсем целый, но вполне живой.

– Подставка! – убежденно выпалил Корнеев.

Христич выложил на стол фото Базылева. Демонстрировал, как похожи эти люди – на фото и на экране. Корнеев поморщился. Ему не верили, а ведь он говорил о том, что ему лично было совершенно ясно.

– Пусть проведут экспертизу! – предложил он. – Сличат этих двоих! Вон тот – определенно подставка. – Он кивнул на экран телевизора.

– Я понимаю, что тебе очень хочется видеть Базылева мертвым…

Это было очень обидно.

– …но он жив, Вадим, вот ведь какая штука.

– Я своими глазами видел, как его мозги разлетелись брызгами! Ну почему вы мне не верите?

– А потому, – спокойно ответил полковник, – что мне самому не верят. – И поднял глаза на собеседника. Во взгляде была неприкрытая горечь.

Корнеев тяжело вздохнул.

– Ну хорошо, – сказал он сквозь зубы. – У меня забрали удостоверение. Вчера лишили оружия. Но хотя бы к оперативным документам доступ у меня остался?