Корнышев и Горецкий спустились вниз и прошли в отгороженную от общего зала отдельную комнату, где в одиночестве задумчиво пил водку Калюжный, сейчас похожий на директора какого-нибудь предприятия, заехавшего отужинать осетринкой под водочку.

– Я привез девчонку, Олег Харитонович, – сказал Корнышев. – Наверху сидит. Пьяная и счастливая.

– У вас такой чудесный муж! – сказала Катя. – Я просто не представляла, что такие люди бывают на свете!

Корнышев не ошибался. Катя была пьяная и счастливая, и ей непременно хотелось сказать Эльвире что-нибудь очень приятное, чтобы и отблагодарить ее за все, что Корнышев для Кати сделал, и чтобы поделиться счастьем, которое Катю переполняло.

В ответ Эльвира невнимательно улыбнулась. На всем верхнем ярусе, кроме них, были еще только два человека, молодые мужчины, сидевшие за столиком у ведущей вниз лестницы, и Эльвире почему-то становилось неуютно, когда они попадали в поле ее зрения. Они не обращали на Эльвиру внимания и вообще были целиком поглощены разговором, но что-то тревожило Эльвиру, и она время от времени бросала в их сторону настороженный взгляд.

– Я же домой не позвонила! – вдруг вспомнила Катя.

Достала из сумочки свой сотовый телефон. И Эльвира увидела, как один из мужчин вдруг повернул голову и посмотрел в их сторону. Эльвира готова была поклясться, что он только что был более-менее трезвый и вполне вменяемый, но когда он неуверенно поднялся, с грохотом отодвинув стул, и направился к их столику неверной походкой, вдруг обнаружилось, что он пьян. Он мял в пальцах незажженную сигарету и улыбался Кате широкой улыбкой пьяного гусара. Он был симпатичен и мил, и его вид не внушал ни малейшего чувства тревоги. Он приблизился, расшаркался перед дамами, цветисто извинился и попросил разрешения прикурить. Прикурить ему хотелось непременно от горящей свечи, которая стояла на столе перед Катей, хотя точно такая горящая свеча стояла и на столе, за которым остался сидеть товарищ человека с сигаретой, и было уже понятно, что ему очень нравится Катя и сигарета – это только предлог. Он даже опустился на стул, на котором совсем недавно сидел Корнышев, и заподозрившая неладное Эльвира уже озиралась в тревоге, выискивая взглядом запропастившихся мужчин, но не видела ни Корнышева, ни Горецкого.

Молодой человек рассказал Кате анекдот, который Эльвире совершенно не показался смешным, но Катя засмеялась нетрезвым смехом, она была расслабленной и невнимательной, и ей даже в голову не могло прийти, что этот молодой человек пришел за их столик с нехорошими мыслями. За свою доверчивость она и поплатилась. Человек с сигаретой пересел ближе к Кате, даже хотел ее приобнять, Катя попыталась отстраниться, молодой человек сделал неловкое движение, смахнув со стола одну из рюмок и Катин сотовый телефон, тут же испуганно вскочил, намереваясь исправить собственную оплошность, но он был пьян, оступился, и под его обувью сорок четвертого размера хрустнул изящный корпус Катиного мобильника.

– Старшая Ведьмакина на контакт идет неохотно, – докладывал итоги своих кипрских наблюдений Корнышев. – Она осторожна и подозрительна. И информацию цедит по каплям. Суть ее ответов: ничего не знала о делах своего мужа, в семье никогда не обсуждались служебные вопросы. Единственный раз она, как мне кажется, была искренней в разговоре со мной – когда призналась, что подозревает неслучайный характер того, что произошло с ее мужем. Практически открыто говорит, что его могли убить из-за работы. Ей кто-то звонил. После гибели мужа. И посоветовали на суде не появляться.

– Кто? – приподнял бровь Калюжный, хотя заранее знал ответ.

Корнышев усмехнулся и выразительно пожал плечами.

– А мать Вани Алтынова запрятали в больницу, – сказал Корнышеву Горецкий. – И она тоже не смогла присутствовать в суде.

– Значит, в этой части показания родственников совпадают, – протянул Корнышев. – Их отсекли от участия в процессе, быстренько приговорили бедолагу Иванова к пожизненному, и вопрос закрыли. Кстати, об Алтынове. Он был на Кипре. И даже, кажется, приударял за дочкой полковника Ведьмакина.

– Совпадает! – удовлетворенно оценил Горецкий.

– Что совпадает? Что приударял?

– Нет! – засмеялся Горецкий. – То, что он запросто мог быть на Кипре. Его мать сказала, что он среди зимы приезжал к ней загорелый. На Кипре зимой можно загореть?

– Наверное, можно.

– Вот и я так думаю.

– Значит, здесь у нас уже что-то выстраивается, – подвел промежуточный итог Калюжный. – Ведьмакин и Алтынов были вместе. Это раз. Работу они выполняли секретную, потому что Алтынов, например, матери про Кипр ни гугу, – он посмотрел на Горецкого.

– Так точно! – сказал Илья. – Про Кипр она от сына ничего не слышала.

– Это два, – продолжил Калюжный. – Все это означает, что мы на правильном пути. И теперь нам надо раскручивать эту историю с Кипром. Что старшая Ведьмакина рассказывает о сослуживцах мужа? – поднял он глаза на Корнышева.

– Ни-че-го! Никого не видела, ни о ком не слышала.

Калюжный сердито засопел.

– Я же говорю: она женщина сложная, – сказал Корнышев. – Может быть, действительно была не в курсе. А может, это она такой осторожной стала после смерти мужа. Я с ее разрешения осмотрел кабинет Ведьмакина. Он там же, в том самом доме, где живет его семья. Сейф пустой, компьютера нет, в ящиках стола – ни одного листка бумаги. Может быть, сам Ведьмакин перед отъездом в Москву все прибрал. Но вряд ли он думал, что на Кипр уже не вернется. Если бы думал, он бы в Москву не полетел. Он бы спрятался так, что мы бы его до сих пор искали. Значит, какие-то бумаги должны были остаться. Хотя бы самые безобидные.