– Ты кого-нибудь из своих тульских друзей помнишь? – спросил Глеб.

Женя покачала головой. Не помнила.

– У тебя там был свой круг знакомых, – вещал-уговаривал Глеб. – Подруги были, с которыми ты общалась и делилась секретами…

Ничего не проявилось во взгляде у Жени. Не дрогнуло. Не мелькнуло. Не колыхнулось.

– Соседи у тебя были. С ними ты вообще виделась едва ли не ежедневно…

Никакой реакции.

– Любимый человек. Который о тебе заботился…

Ресницы Жени взметнулись. Она молчала и ждала продолжения.

– Вспомнила? – осторожно спросил Глеб.

– Н-нет.

– А почему так неуверенно? – внимательно смотрел Глеб. – Что-то, наверное, вспоминается?

– Нет-нет, – покачала головой Женя.

– Ну давай подумаем вместе, – мягко предложил Глеб. – Хотя я о твоей жизни и о твоих ухажерах совсем ничего не знаю, – улыбнулся он, давая понять, что сердиться на него за его слова не надо, – но путем рассуждений мы к чему-то можем прийти. Ты ведь не могла быть совсем одинока…

– Почему?

– Так не бывает, – пожал плечами Глеб. – Рядом с женщиной всегда есть мужчина.

– Разве?

– Конечно. Природа. Половое влечение. Это просто неизбежно.

– Но ведь ты один.

– Гхм, – замялся Глеб.

Женя смотрела взглядом невинного ребенка, которому какие-то реалии взрослой жизни надо объяснять в подробностях, едва ли не разжевывать, а иначе этот ребенок так ничего и не поймет.

– Это совсем другое, – сказал Глеб. – Женщина и мужчина могут, конечно, жить в браке. Это семья. А могут жить отдельно, и у каждого своя жизнь, а встречаются они только время от времени.

– Зачем?

– Только ты не говори, что не знаешь, откуда берутся дети, – сказал Глеб.

– Знаю, – сообщила она серьезно.

– Ну и наверняка ты знаешь, что не все и не всегда заканчивается детьми. Иногда это делается просто для удовольствия.

– Что делается?

Растерявшийся Глеб заглянул Жене в глаза. И обнаружил, что она нисколько над ним не иронизирует.

– Мужчина и женщина общаются, – сказал Глеб. – Для удовольствия. И я тоже общаюсь. Хотя здесь, как видишь, со мной никто не живет. Так не бывает, чтобы мужчины без женщин. Или женщины без мужчин. То есть бывает, но только в исключительных случаях. Где-нибудь в монастырях, к примеру.

– Где? – озадачилась-растревожилась Женя.

Еще одно слово, выпавшее из ее памяти.

– Монастырь, – сказал Глеб. – Такое место, где живут монахи. Это если мужчины. А если женщины, то они – монахини. В черных одеждах ходят.

У Жени дернулась щека. Занервничала.

– Ну что такое? – ласково спросил Глеб. – Что-то в моих словах не так? Давай разбираться.

Он по опыту знал о том, что все недоразумения должны разрешаться сразу.

– Я же помнила слово «монастырь»! – потерянно сказала Женя. – И опять забыла! И про монахов ты мне уже говорил. Помнишь, совсем недавно? Мне приснился монастырь, и я тебе рассказывала…

Ее надо было сейчас поддержать. Чтобы отчаяние не овладело ею надолго.

– Вот видишь, к тебе возвращается память! – одобрительно оценил Глеб.

Женя недоверчиво замотала головой.

– Что-то еще усваиваешь нетвердо, – признал очевидное Глеб. – Но ведь ты вспоминаешь! У тебя получается! И ты вспомнила о том, что уже был разговор о монастыре. Правильно?

– Да.

– Ты все еще балансируешь на грани, Женька. Будто идешь по дорожке из досок, доски эти перебросили через топь, через гиблые места, через болота, и ты иногда еще в эту топь шлепаешься, глупо было бы отрицать, что не все еще с твоей памятью ладно. Но ты уже научилась выкарабкиваться, уже знаешь, как по досточкам этим идти…

– Зачем ты меня успокаиваешь? – вздохнула Женя.

– Потому что ты не должна заниматься самоедством, – сказал Глеб. – Если будешь печалиться и все на свете проклинать – ты дольше будешь выкарабкиваться. Надо идти, идти по этим досточкам быстрее, чтобы до твердой земли добраться. Так что давай вместе. Давай будем вспоминать. Давай будем думать, как там у тебя в прежней жизни было. Я опять к этому твоему мужчине возвращаюсь, – упорно вел разговор в нужном русле Глеб. – Давай вместе размышлять. То, что у тебя кто-то был, – в этом я нисколько не сомневаюсь.

Женя молчала, но какое-то недоверие в ее взгляде угадывалось.

– Был-был! – уверенно сказал Глеб. – Понимаешь, ты симпатичная. Даже красивая.

Тут Женя нахмурилась. В зеркало она все-таки смотрелась. И шрамы, оставшиеся после той страшной катастрофы на ее лице, она видела.

– Красивая! – упрямо повторил Глеб. – Это одна причина. Вторая причина – у тебя социальный статус…

Женя посмотрела непонимающе. Не все слова можно употреблять при разговоре с ней. Попроще надо. Попонятнее.