– А что будет? – проявил неподдельный интерес Каратаев.

Я бы ему сказал. Но пожалел Гришу Муханова. Бедолага и без того был напуган. Зачем ему еще знать, чем это наше приключение может закончиться?

– Сколько тебе этот идиот пообещал заплатить за поездку сюда? – спросил я у Муханова.

– Сто долларов, – ответил тот, едва не плача.

Как же он, наверное, раскаивался сейчас. Не польстился бы на этот стольник – не сидел бы в этом жутком подвале, а спал в собственной постели, под боком у жены.

– А Магометыча вы видели? – вспомнил я о цели своего визита в пансионат.

– Нет, – ответил Каратаев.

Неужели Магометыч так замаскировался, что его до сих пор не обнаружили? Хорошо, если так.

– Ну и помалкивай тогда про Магометыча, – посоветовал я.

Уж лучше бы в нашей каморке свет был погашен. Каждый переживал бы в одиночку. А так – все на виду. И у каждого на лице – уныние и тоска. Коллективная скорбь. Смотреть тошно. Я, как мне кажется, выглядел не лучше своих товарищей по несчастью, но на бедного Муханова и вовсе нельзя было смотреть без слез. Мне захотелось его растормошить.

– Ну чего ты приуныл? – спросил я. – Подумаешь – в кутузке оказались! Посидим и выйдем!

– Как же! Выйдем! – не поверил в близкое счастье Муханов.

– Не веришь?

– Так ведь убьют, Евгений Иванович! – пригорюнился Муханов.

– Не убьют, – попытался я его успокоить. – Потому что смысла нет. Они нас изолировали. Мы теперь ничем им помешать не можем – и им больше нет до нас дела. Разбегутся они в разные стороны, вот и все.

– Вы так думаете? – спросил Муханов с горячечной верой человека, которому его лечащий врач только что сказал, что хотя у него рак в самой последней стадии развития, исцеление все-таки возможно, надо только верить и надеяться, что все в конце концов обойдется.

– Конечно! – убежденно сказал я.

Я бы заставил его поверить в благополучный исход всей этой истории, потому что Муханов очень хотел поверить, но благополучно завершить сеанс гипноза мне не дали.

Звякнул засов. Дверь распахнулась, вошли Сабадаев и его костоломы.

– А где ваша машина, господин Колодин? – осведомился Сабадаев, подозрительно разглядывая меня.

– Уехала, – ответил я с максимально возможной в этой ситуации честностью во взгляде. – Я ее отпустил.

– Как это отпустили?

– А вот так. Меня водитель привез. Я из машины вышел. Велел водителю вернуться за мной завтра вечером.

– А что вы собирались здесь делать до завтрашнего вечера?

– Отдохнуть немного, – ответил я.

– За этим вы сюда и приехали? – не поверил мне Сабадаев.

– Нет, конечно. Я приехал за Марией. Меня в прокуратуре попросили разыскать ее и привезти.

– В прокуратуру?

– Да.

– Зачем?

– Это все по поводу квартиры в Большом Козихинском, – наконец нащупал я верную дорожку. – Прокурорские что-то там такое раскопали и хотели побеседовать с Марией.

– О чем?

– Вот этого я не знаю, – развел я руками.

Сабадаев по-прежнему смотрел на меня с недоверием, но моя история выглядела более-менее правдоподобной. Раз уж они с Марией заодно, следовательно, она не могла не рассказать ему о нашей совместной поездке в Большой Козихинский переулок. И про интерес прокуратуры к этой истории Сабадаев знал. Поэтому за отсутствием любых других версий Сабадаеву приходилось принять мою.

Он пожевал губами, размышляя, после чего озвучил свои дальнейшие планы.

– Нам понадобится время на то, чтобы разбежаться. И чтобы никому в голову не пришло нам мешать, чтобы мы все сделали, как наметили, – вы пока побудете с нами.

– Вы берете нас в заложники? – уточнил я.

– Можете называть это как угодно!

Значит, заложники.

– Но держать мы вас будем порознь, – продолжал Сабадаев. – Для пущей надежности.

Он кивнул одному из своих абреков, указывая на Муханова:

– Забирай его!

– Я не хочу!!! – забился в истерике Муханов.

Абрек вопросительно посмотрел на Сабадаева. У того было совершенно непроницаемое выражение лица, но абрек, наверное, очень хорошо знал повадки своего шефа и что-то там такое уловил. Сделал шаг по направлению к Муханову.