Трофейные «кольты» понравились. За счет новых прицельных стрелять получалось намного быстрее, чем из моего ТТ. Если метров на пятьдесят, да еще тщательно целясь, стрелять было лучше со старыми прицельными, тонкими, то вблизи, где обычно пистолеты и применяются, «кирпичный» дизайн рулил на все сто.

Кроме того, куда больше понравились на «американце» предохранители. С автоматическим и так все понятно, а вот неавтоматический отключался большим пальцем прямо в момент извлечения оружия из кобуры, в то время как на ТТ надо было его по типу «макарова» или «вальтера» скидывать, неудобно и медленно. В общем, когда я обратно шел, на мне вместо ТТ висел «кольт».

Автоматы тоже были пристреляны, вполне можно воевать, но я как-то к карабину уже привык. Все же легкий очень, в руках удобный, и патрон реально мощнее чем наш автоматный чуть не в два раза. Так что трофеи просто приберегу.

Затащил все в отдел, на часы глянул – можно и идти, в приемной подожду.

Административный корпус расположился на противоположном конце территории, надо было сначала обогнуть огромный ангар – лабораторный корпус. Тот самый, в котором нам когда-то показали и пленных адаптантов, и одержимых. И в котором придумали, как выращивать тварь Тьмы в отдельно взятом ящике, чем потом Паша с дружками и воспользовался. Большие ворота корпуса сейчас были открыты и туда задом заехал «студебейкер», с которого с шумом что-то сгружали. Английский гусеничный «кэрриер» с самодельным плугом-отвалом, превращенный в эдакий мини-бульдозер, катался кругами по дорожкам вокруг корпуса, расширяя дорогу. Рулил им мужик в тулупе и натянутой на самые глаза волчьей шапке, дымящий папиросой, которая торчала из угла рта.

Было холодно, дубленку я просто набросил на плечи, поэтому после лабораторного корпуса с шага на бег перешел, эдакую резвую трусцу. В дверях административного корпуса чуть не столкнулся с охранником Милославского, тем самым, которого когда-то «извращенцем» обозвал. Тот поглядел на меня косо, но ничего не сказал. Ну и я не сказал, дался он мне.

Административный корпус был отремонтирован и отделан получше нашего, научного. Да это и понятно, науку двигает умелое администрирование, остальное уже так… прилагается. Кабинет Милославского был на самом верхнем, третьем этаже. Все атрибуты на месте – молодая симпатичная секретарша, огромная приемная, двери из моренного дерева, мебель на заказ. Кстати, здесь у него все посимпатичней, чем на Крупе. Там, видать, у него все же место временное, а здесь уже гнездовье. Ну и верно, не даром же он себе еще и отдельную территорию за пределами Углегорска отхватил.

Секретарша сверилась со своими записями после того, как я представился, затем попросила подождать минут десять и даже чай предложила. Все верно, я вообще-то рано приперся. От чаю отказался, попросил просто холодной воды.

Ждать пришлось меньше, чем предполагалось, я только воду и успел допить, как дверь кабинета распахнулась. Оттуда вышли два бородатых мужика в толстых свитерах, с папками в руках, а следом за ними в проеме показался Милославский.

– Пришли, Владимир Васильевич? Ну заходите.

Я прошел в кабинет и Милославский захлопнул дверь за мной. Нервно захлопнул, надо сказать, громко получилось.

– Присаживайтесь, – указал он на ряд стульев, вытянувшихся вдоль совещательного стола. – И сразу докладывайте, что вы успели натворить и как вы вообще додумались до всего этого?

– Натворить? – удивился я. – Мы вообще-то вскрыли банду, промышлявшую убийствами. Теперь банда сидит в комендатуре, а кто-то из них и вовсе умер. Как ко всему этому подходит термин «натворить»? Что здесь не так?

– Что не так? – вскинул брови Милославский. – А все не так! Вообще не так, как надо. Вам такое понятие как «субординация» известно? Точно известно? Я на всякий случай попытаюсь расшифровать: если вам стали доступны какие-либо новые сведения,то с ними надо сначала приходить ко мне. Мне! – постучал он себя пальцем в грудь. – Вот в этот кабинет! – теперь он уже стучал ладонью по столу. – А не проявлять здоровую инициативу, подключая к этому всех подряд и начисто лишая нас… да, именно «нас», то есть меня, Милославского, и вас, Бирюкова, возможности получить нужные для работы сведения. Что-нибудь можете сказать по существу?

Не могу сказать, что его речь меня так уж сильно впечатлила. Может быть просто потому, что я ее сам заранее мог сказать, с точностью от первого до последнего слова. Я ведь знал, что делал, это вовсе не по недомыслию или чему подобному.

– По существу? – пожал я плечами. – По существу сказать просто: если меня с самого начала работы старательно держат в темноте, а по ходу всплывает, что и главный злодей – ваш бывший зам, и его зам – бывший начальник из правления Охраны, вам дружественного, и куда ни плюнь – попадешь в кого-то из Горбезопасности, в того же Павла Петрова, например, то делиться такими данными по секрету как-то не очень хочется. Идея о том, что тебя тоже могут найти сожженным в каком-то подвале, приходит в голову легко и просто. Вам, как руководителю, есть что сказать по существу, развеять подозрения?

Милославский вдохнул глубоко, шумно выдохнул и даже головой помотал, словно силясь отогнать назойливое видение. Потер лицо руками, зачем-то переложил карандаш с места на место, а потом вернул его обратно, затем сказал на удивление спокойно, я куда более экспансивной реакции ожидал:

– Здесь, – его указательный палец постучал по столешнице, – это не «там». Здесь нет «насквозь прогнившей» системы, и если кто-то из того же УпрО в чем-то замешан – с ним разберутся сразу. Валиев, о котором вы упомянули, вообще-то скрывался последние месяцы. И это не такие уж секретные данные, могли бы у меня спросить.