– Как кто? А кипучая жажда деятельности и горячая младая кровь?
– хихикнула Лина и вновь скрылась под водой. Чтобы она не говорила, а на воде она держится неизвестно каким образом, абсолютно не умея при этом плавать.

– Слушай, а как ты думаешь, что мне родители подарят?
– несколько неожиданно спросила сестра.

– Без понятия. А чего ты ждешь?

– Как было бы здорово, если бы мне подарили что-нибудь вроде этого медальона?
– девушка с удовольствием посмотрела на висящий на груди медальон, - представляешь, просыпаюсь я завтра, а мне вместо " - с добрым утром!" говорят "- Чего изволите, светлая княжна?"

– Да у тебя мания величия, сестренка!
– засмеялась я.

Впрочем, в словах мечтательницы была доля правды. По материнской линии мы действительно были потомками какого-то княжеского рода, не слишком богатого, но широко известного в узких кругах. В детстве вместе со сказками нам рассказывали о наших "великих и прекрасных" предках, которые в свое время, так или иначе, творили всякие разные дела. Однако когда я в сознательном возрасте попыталась выяснить у мамы, почему о наших предках не указано не в одной энциклопедии, она объяснила, что во время революции почти весь род был уничтожен, а оставшиеся в живых решили не разглашать тайну своего происхождения, сохранив историю в устном варианте.

А еще при рождении нам подарили фамильные медальоны. Мой представлял из себя маленькую серебряную пластинку, лицевую сторону которой украшало вычерненное изображение волчьего клыка, обвиваемого змеей, а на обороте изящной вязью написано "patronus". Кого и от кого мне предстояло защищать, я не представляла себе до тех пор, пока сестренка не достигла возраста повышенной говорливости. Медальон сестры был гораздо замысловатей, что породило с моей стороны приступ зависти. Ей досталась в подарок роскошная подвеска с красивым янтарем с лицевой стороны и причудливыми рунами с обратной. Стоит ли говорить, что я считала такое распределение фамильного наследства несправедливым?

– ... а еще хорошо бы на лошадях покататься, а то уже месяц на конюшне не была...
– продолжила мечтать Лина, сидя по пояс в воде.

– Похоже, я знаю, что я подарю тебе в качестве бонуса, - хмыкнула я

– И что?

– Губозакатотельную машинку, вот что! Тебя она обязательно пригодиться, с такими желаниями...

– Да ну тебя! Раз в год и то фантазию проявить не даешь! Вот представь, я сейчас сожму медальон в руке и скажу "Хочу оказаться в родовом гнезде матери!" и раз! Я очутилась в прекрасном замке с белыми лебедями на пруду!

Желание сестры, медальон, естественно, исполнять не торопился. Да и с чего бы? Всю жизнь прожили в России в трехкомнатной квартире с в меру буйными соседями, а тут на тебе - светлые палаты и свечи вместо люстр! Действительно, машинка лишней не будет!

– Кстати, если я буду тонуть, ты меня спасешь?
– кокетливо поинтересовалась сестричка, которая не могла молчать больше трех минут.

Нет, блин, оставлю тебя на произвол стихии, еще и флагом на прощанье помашу, ибо надоела ты мне хуже горькой редьки!

– Может и спасу, но только для того, чтобы самолично тебе мозги на место вставить.

Лина весело фыркнула. От меня по шапке она получала лишь дважды - когда в первый раз не пришла домой ночевать и когда из-за своей глупости чудом не попала под машину. За все остальные проделки она обычно платила выслушиванием долгих лекций о морали и приличии, которыми ее кормила мама. Я в это время изображала из себя держателя стен, принципиально не защищая сестру.

Внезапно налетел ветер. Небо стремительно затягивалось тучами. Их мрачный свинцово-синюшный цвет говорил о приближающемся дожде. Птицы, до этого орущие на разные голоса песни, неожиданно смолкли. Даже надоедливые насекомые предпочли скрыться от приближающейся непогоды.

– Слушай, вылезай! Кажется дождь собирается, пора под крышу. Да и кушать охота!
– последнюю фразу я произнесла под жалобный стон желудка.

– Ага, сейчас, - успевшая неведомо каким образом доплыть до середины реки сестренка, гребя по-собачьи, возвращалась к берегу.

Внезапно похолодало. Это был не обычный преддождевая прохлада, а вполне ощутимая свежесть зимнего дня. И это в конце лета?!

Непонятное чувство тревоги усиливалось с каждой минутой. Быстрее убраться как можно дальше от воды, к дому, к теплу, к свету...

Словно издеваясь надо мной, сумерки сгущались. Мне даже почудилось, что я слышу чей-то голос, бормочущий какие-то латинские слова. Только глюков мне не хватало!

– Оль, помоги мне!
– раздалась жалобная просьба и, повернувшись к реке, я увидела, что Лина барахтается около берега, словно пытаясь вырваться из воды.

– Хватит дурить, вылезай, - буркнула я, на всякий случай подходя ближе.

– Не могу, - почти всхлипнула сестренка, - меня что-то не пускает!

Я вздохнула. В голосе утопающей не было ни намека на ложь, однако я помнила, как она в прошлый раз разыграла меня подобным образом, устроив незапланированное купание, когда я протянула ей руку помощи.