Шрифт:
– Кройссо!
Остановленный криком Магистр обернулся. Как раз вовремя, чтобы поймать брошенный шар.
– Не попадайся мне больше. Я убью тебя! Слышишь! Убью!
Ничего не ответив, Велла покрутил шар в руках, протянул его Шайе, и вскоре они скрылись за поворотом.
А Осси все стояла и смотрела на опустевшую лестницу, пока на плечи ей не легли теплые сильные руки Абатемаро.
– Все… Все кончено, леди Кай. Нам пора домой.
Глава шестнадцатая
Главный зал Эрш Раффара ни размерами своими, ни великолепием особо не впечатлял. То есть был он, конечно, и достаточно просторным и достаточно красивым, и все же…
Размерами, например, он сильно уступал Кэшлет Калвэру, где недавно довелось побывать леди Кай. Вот уж где величие было воистину исполинским, а стены были такой высоты, что потолок казался, чуть ли не небесным сводом. Даром, что там без труда умещались четыре вполне взрослых и сокрушительных смерча. Из тех, которым крышу сорвать или, там, зазевавшегося всадника куда-нибудь к бесам зашвырнуть — просто раз плюнуть, и нечего делать. И то, что смерчи эти были — суть разупокоенные некромансеры ни силы их, ни размеров, поверьте, ничуть не умаляли. Скорее, даже, напротив.
И при том, мало, что они там умещались — они еще и разгуливать там умудрялись. Да так, что друг друга, вроде как, и не замечали. Вот где был простор… Вот где — раздолье…
Что же касается убранства, то хоть и видно было, что расстарался тут хозяин в свое время, но видали, как говорится, и покруче и побогаче. И не только, например, Хен Асьер — летняя резиденция династии Бросс и любимое место отдыха Его Светлейшего Величества Норвика II.
Не только…
Скажем, Ревегейст барона Грика был явно богаче и вычурнее. Или, к примеру, Зил Миран семейства Алфель…
Да что говорить, много их таких было. Уж на что — на что, а на комфорт да убранство жилищ своих ни знать, ни аристократия денег и времени никогда не жалели. В чем другом, себе могли отказать — это совершенно запросто. Но пыль в глаза — себе и соседям… Да так, чтобы столбом и до неба… Это, как говорится — святое. И святее уже не бывает, да и быть не может.
Так, что ни убранством, ни размерами зал не потрясал и не впечатлял.
Зато чем он впечатлял, так это, бесспорно, размерами парадного зеркала.
По какой такой невероятной прихоти сделал хозяин длинную стену залы почти полностью зеркальной, оставалось загадкой мучительной и неразрешимой. Во всяком случае, сколько леди Кай голову не ломала, но ни одного, хоть мало-мальски правдоподобного ответа на ум не пришло. Ни ей самой, ни, что характерно, Ходе. Ее предположения вообще отличались столь радикальным идиотизмом, что она сама вскоре это поняла и перестала их высказывать.
А зеркало впечатляло… От стены — до стены, и от натертого янтарным воском паркета — до бледных и потрескавшихся от времени потолочных фресок…
И это притом, что никого кроме леди Кай оно не отражало — ни самого хозяина, ни его слуг, ни многочисленных гостей, самозабвенно предающихся веселью в зале, освещенном сотнями парящих в воздухе свечей. Ни тех, кто пил из высоких бокалов что-то темное и бурлящее, но отчего-то совсем не похожее на вино, ни тех, кто томно раскачивался в центре зала под тягучую и немного непривычную музыку, куда-то упрятанного, а оттого совершенно невидимого оркестра. По всей видимости, никто из них отражений своих в этом мире уже не имел, так что в том другом — в зазеркальном зале — леди Кай стояла одна-одинешенька и все эти медленно плывущие вокруг свечи горели для нее одной.
Впрочем, она их не видела. Как не видела и своего отражения, застывшего на берегу зеркальной реки, ибо перед ее взором разворачивались совершенно другие картины, будто листал кто-то перед ней страницы последнего, такого длинного и столь богатого на события дня…
Все что произошло после гибели Мея, она помнила с трудом и урывками. Будто не с ней все это было. А дорога к замку так и вовсе осталась где-то в запределье — вот она стоит на лестнице и смотрит вслед скрывающимся за поворотом магистрам, потом — черный, бездонный и безвременный провал — и она уже в замке.
Дальше тоже не очень, чтобы связанно и вразумительно.
Гостиная, заваленная дорогими коврами, треск поленьев в камине, сладкий голос Абатемаро, мерно журчащий, убалтывающий, немного раздражающий, но все же вселяющий в душу покой и вытесняющий пустоту…
Потом голос пропадает, а она стоит совершенно раздетая посреди какой-то другой комнаты, недвижно как кукла и также нелепо растопырив руки. Вокруг суетятся одетые в белое служанки, искоса бросая на нее недоуменно-оценивающие взгляды.