—Что делать? — шепнул я Серверу. — Разве ж таких бугаев задержишь...

— Не возникай, Балтабаев! — шикнул Сервер, — Возьмем не числом, а умением.

И он закричал:

— Вы откуда, граждане-браконьеры? За что озеро наше выпить хотите?

Бородатый сжал ручку кетменя и процедил:

— Исчезни, пацан! Хуже будет…

— Верно! — подхватил Сервер.— Хуже будет... вам. Хотите, Уголовный кодекс помогу в памяти освежить?

— Убирайтесь! — рявкнул бородач, потеряв терпение. — Вот кетменем по башке освежу — будете знать.

И вдруг самый сильный из нас, Кулак, испуганно дернулся и зашептал:

— Уходить надо, ребята! Куда нам с ними тягаться!

Я бы не сказал, что грудь каждого в эти минуты распирала смелость, но непривычно пугливый голос Кулака почему-то вселил в нас уверенность. Быть может, потому, что никогда раньше Кулак не пугался, а пугал. Я с удивлением вгляделся в Ваську и мне вдруг показалось уже совсем невероятное — будто он стал чуть ниже ростом. Но Васька Васькой, а надо было что-то предпринимать — озерко наше, рыба погибали на глазах. Поэтому я нагнулся и поднял с земли твердый комок сухой глины:

—Все равно не дадим хозяйничать тут! Лучше сами уезжайте.

И швырнул комок в бородача. Он ловко отбил атаку широкой стальной ладонью кетменя. И тогда мы обрушили на них лавину глины. Дядьки здорово разозлились и даже погнались было за нами. Да только куда им в своих огромных сапожищах за нами, финалистами турнира, бегать. Пустая затея. Они, чертыхаясь, возвращались, а мы шли следом и вновь атаковали неприятеля.

Браконьеры скоро поняли, что в таких сложных условиях не порыбачишь. Бородач уверенно подошел к куче выуженных сачком сазанов, отложил в сторону пять здоровенных рыбин и закричал:

—Пацаны, ваша взяла. Давайте поладим миром, по-хорошему. Поделимся по-братски. Вот вам каждому по штуке. Глядите — акулы, а не сазаны. Берите и тащите

поскорей на кухню к своим мамкам — уху стряпать!

Неожиданно для всех нас Кулак жарко зашептал:

—Ребята, а ведь дяденьки дело говорят. Давайте возьмем, а? Ведь никто не узнает... И все сразу станем чемпионами — вон какие рыбины!

Мы онемели, услышав такое. И тогда Кулак, не дожидаясь нашего ответа, замахал руками и закричал:

—Пять мало. Десять давайте — по две на рыло...

Бородатый усмехнулся:

—По две на рыло говоришь? На аппетит ты, братишка, не жалуешься. Ну ладно, ссориться не будем — тащи сюда свое рыло и забирай добычу. Ваша взяла...

Кулак с опаской двинулся к рыбной куче, а мы замерли с зажатыми в руках комьями глины, оглушенные таким предательством. Когда Кулак был уже совсем близко, бородач кивнул на рыбную кучу:

—Бери по две на рыло — нам не жалко...

Кулак проворно нагнулся, и тут произошло вот что — бородач прыгнул к Ваське и цепко схватил его за ухо. А правой... Мы не смогли удержаться от восторженного рева — правой он обрушил на тыквоголового Кулака увесистый щелбан! Такой и сам Кулак отпустить пока не умел. Потом еще один... и еще...

—Вот... Вот тебе по три на рыло! — приговаривал бородач. — А вот и по четыре!

Кулак пытался вырваться, истошно визжал, как старые баянные меха — со свистом и скрежетом, но его держали крепко — как сазана на крючке.

—Вот тебе за глину! — приговаривал бородач. — А вот и на уху! Кушай на здоровье!..

Тут мы увидели, что Пескарь ведет отца. Точнее — это отец вез Пескаря на багажнике велосипеда.

И мы снова дружно обрушили на противника град сухих комьев глины — браконьеры едва успевали отбиваться.

Сервер смахнул со лба пот:

—Кажется, продержались до подхода основных сил...

И куда только подевалась воинственность браконьеров? Изнуренные долгой перепалкой с нами, завидев инспектора, они позабыли разом обо всем на свете и бросились к машине. Когда дядя Андрей подрулил к нам, уже и след их простыл.

—Номер машины записали? — заволновался дядя Андрей.

Мы переглянулись. Вот так горе-вояки! О главном-то забыли! Ведь запиши мы номер машины, и браконьеры уже не ушли бы от наказания. Растяпы, ох и растяпы!.. Настроение у нас свернулось, как перестоявшее молоко. Каждый из нас был зол на себя. Надо же — считали себя победителями, а нас вокруг пальца обвели. Правда, у насыпи лежали и мешки, и сачок, и лопата с кетменем — в панической спешке противник оставил нам трофеи. Но разве кетмень — это отпечатки пальцев? Попробуй по кетменю найти хозяина...

Кулак лежал в стороне, обхватив голову руками, и всхлипывал. Когда мы подошли к нему, он поднял голову и попытался улыбнуться. Но мы его улыбку резко отбили — как хрупкий теннисный шарик после робкой подачи.

—Уехали, да? — плаксиво спросил Кулак, осторожно ощупывая багровое ухо. — Браконьеры несчастные...

—Васька-то чего лежит? — удивился дядя Андрей.

—Свои его бросили и уехали, — сказал я. — Оставили на милость победителя.

Мы схватили «трофейные» лопату и кетмень и, сменяя друг друга, быстро залатали брешь в насыпи и заперли воду. Потом долго стояли и смотрели, как упруго упирается вода в запруду, наваливается, и отбегает назад.