Она гладила меня по голове и приговаривала:

—Ешь, мой ягненочек... Не жалей, я еще приготовлю.

Я давился и ел, чувствуя, что ширюсь не по дням, а по часам. Спорить с бабушкой бесполезно — она вела праведную заочную войну с моими родителями, и в этом бою должна была победить ее уверенность в том, что при желании можно за неделю прибавить во мне двадцать кило живого веса. Полем, боя был, ясное дело, я. Театром военных действий...

Я уже всерьез беспокоился о том, чтобы Катта-Караванцы, увидев мою раздобревшую фигуру, не стали меня звать, как и Мубара Ахмедова, Грызуном. Только этого не хватало.

После изнурительного завтрака, который мог бы наповал уложить любого обжору, бабушка разрешала мне порезвиться. Это у нее называлось — нагуливать аппетит.

— Погуляй немного, ягненок мой,— ворковала бабушка.— На чистом воздухе, глядишь, и аппетит прорежется.

Я, отдуваясь, с трудом переступал калитку, и передо мной, хоть и ненадолго, распахивала свои хрустальные двери свобода.

Я познакомился с соседскими мальчишками — Рубеном Саркисяном и Сергеем Захаровым. Они были одноклассниками и дружили. Узнав, что я в их городе впервые, Рубен с Сергеем сразу же заявили:

— Тебе надо город показать. Тут знаешь какие памятники есть!..

И вот однажды мы поехали на главную площадь. С нее,— так сказал Рубен,— и нужно начать знакомство городом. Я, конечно же, сразу узнал ее — сколько раз видел и по телевизору и в журналах. Но мне не хотелось обманывать ожидание Рубена и Сергея и, ступив площадь, я тотчас начал мотать головой по сторонам, восхищенно охать, наблюдая тем временем краем глаз, как гиды досыта упиваются моими восторженными восклицаниями.

Между тем, площадь была великолепна. Словно отражаясь в зеркале, стояли здесь, пялясь друг на друга, два огромных древних здания, похожих почему-то из-за своих высоких башен по бокам на грозных архаров. Здания как бы присели на задние лапы перед прыжком. Лоб в лоб... Рога в рога...

—Идем вон к той мечети, — потянул меня за руку Рубен.

Главный купол, нахлобученный на тело мечети, был разбит, словно постройке проломили череп. На хрупких деревянных мостиках у купола сновали реставраторы.

—Скоро будет как новенькая!— с гордостью сказал Рубен.

Мы вернулись на площадь и вошли во дворик медресе. Дворик был пустынен, и мы стали бродить по гулким кельям. Близ одной из них мое внимание привлек мальчишка, воровато возившийся у стены. Он выковыривал крохотный кирпичик, облитый блестящей голубой глазурью.

Мальчишка зло покосился на меня.

—Чего надо? Ходишь — ходи!..

—А зачем тебе это?— удивился я.

—Если дурак — все равно не поймешь,— огрызнулся мальчишка.

—Почему не пойму?

—Да потому что спрашиваешь! Если бы понимал — не спрашивал бы.

— Вот ты и объясни! — терпеливо допытывали я. — Я, может, в первый раз в вашем городе.

—Вот-вот!— усмехнулся мальчишка.— Как для тех, кто в первый раз... Только не таких как ты, а которые не по-нашему говорят.

— Не понимаю,— искренне сознался я.— Толком объясни.

Мальчишка, не отрываясь от своего дела, захохотал:

—Я ведь говорил, что не поймешь.

—Подумаешь, умник нашелся,— сказал я, уж трудом сдерживаясь.— В кирпичах ковыряется...

—В кирпичах?— усмехнулся мальчишка.— А ты знаешь, что мне за этот кирпичик туристы дадут?

Он повертел перед моим носом вспыхнувшим на солнце голубым кирпичиком.

—Значит, ты для иностранцев выковыриваешь?— обмяк я.

—Ясно — для них. А мне этот булыган на кой черт сдался? Кирпич — не лянга и не жвачка. Зато мне за него два блока жвачки, как миленькие, отвалят.

—Ишь ты!— ахнул я.— Ловко! И давно промышляешь?

—Не записывал!— горделиво ответил мальчишка. — Вот этот, — он кивнул на кирпичик, — пожалуй, двадцатый будет.

—И много вас — таких ловкачей?

—С десяток.

—Фирма!— согласился я.

Подошли Рубен с Сергеем.

—Эти тоже промышляют?— спросил я мальчишку, показывая на своих гидов.

—Что-то не узнаю,— мотнул головой мальчишка.— Кажись, эти не бывают на нашем толчке, не видел.

—На толчке?— заинтересовался я.— А где это?

Мальчишку будто ветром сдуло.

—Что будем делать?— спросил я, кивая на трофейные кирпичики.— Не с собой ведь уносить.

—Айда в кассу сдадим,— предложил Рубен.— Пусть сами на место ставят.

Мы молча положили перед кассиршей кирпичики.

— Где взяли?— безучастно спросила она.

—Отняли тут у одного. Выковыривал... Иностранцам хотел отдать за жвачку.

Кассирша зевнула:

—Ладно, оставьте...

—А теперь будем думать!— сказал я.— Эх вы, гиды несчастные! У вас под носом хулиганы город на жвачку меняют, а вы на реставраторов глаза пялите! Ходите и ахаете от умиления! Да тут и дивизия реставраторов не угонится за такими!