—Что ж с того, что здорово!— возмутился я.— Лучше подскажите, где достать. А что вещь хорошая — так это и по рецепту ясно, это врач первее вас знал.

Провизор пожал плечами:

—Рад бы подсказать, да не могу,— давно не завозили.

—Импортная вещь? — спросил я. — Издалека, что ли везут?

—Зачем издалека. Этим зверобоем и ландышем у нас все горные склоны усеяны.

—Усеяны!— поразился я.— Почему ж тогда в аптеке нет?

—А я почем знаю? — провизор ушел в кладовую, мои бесконечные вопросы, похоже, начали ему надоедать. Но я все равно дождался его и спросил:

—А кто знает?

—А это ты лучше в городе, в аптекоуправлении спроси! Им больше моего знать положено!

Я почувствовал, как у меня зачесались кулаки. Вот ведь история — вокруг нас горы растят залежи лекарств, а в аптеке ни одного волшебного листика. Чудеса да и только... Провизор, правда, смилостивился и объяснил мне, где аптекоуправление.

Но и в Ташкенте не обрадовали.

—Бабушке, говоришь, прописали?— спросил меня усатый дядечка в белом халате и тяжко вздохнул.— К сожалению, не только твоей.

Я не выдержал:

—Это правда, что наши горы усеяны этой травой? Почему же не собирают?

—Собирают!— оборвал меня усач.— Да только не те, кому надо, и не тогда, когда можно. Понял?

Я честно мотнул головой:

—Не-а, не понял.

—Ну, так слушай в оба!— сердито сказал он.— В горах его, действительно, много — зверобоя этого самого. Бессмертника тоже много. И ландыша. И шалфея. И тюльпанов тоже. А знаешь кого больше?— он испытующе посмотрел на меня,

—Кого же?

—Не догадался? Диких туристов — вот кого. Они ведь целыми снопами рвут ценные лекарственные травы и цветы и везут в город — себе на потеху, горам на разоренье. Гибнут цветы — вот что. Прогулочники ведь и сушить толком не умеют. Это ведь тоже уметь надо. И знать — где и как собирать — тоже надо. А то бывает, что иной добряк сам приносит нам мешок трав и добродушно предлагает:

—Берите даром — мне денег не надо. Пусть больные пользуются! Глянешь в мешок, а там уже не лекарство, а сено — очаг растапливать.

—Как же так?— огорчился я.— Неужели не понимают люди?

—Удовольствие свое они понимают — это точно. А траву не понимают.

Он совсем разволновался и даже стянул с себя очки.

—Ведь получаются странные вещи,— с жаром продолжал он.— Эти варвары многолетние травы с корня ми из земли выдергивают. И пустеют склоны. Походите,

послушайте, как холмы и горы в наших окрестностях называются — прелюбопытная вещь.

—Как же?

—Одна — Лысой, другая — Пустой, а третья — Голой. И точно названы!

Он вздохнул.

—Вот и получается, что наши заготовители недобирают травы.

Я опустил голову. Мне почему-то стало стыдно. Я вспомнил, как и наш отряд, бродя по полям и горам, всегда собирал букеты и плел венки. А потом... Потом это засыхало и выбрасывалось.

Я поднялся.

— Извините, мы что-нибудь придумаем.

—Погодите, молодой человек! — остановил меня аптекарь.— Так и быть, сыщу для вас пачечку. Не возвращаться ведь к больной бабушке с пустыми руками.

Вернувшись в Катта-Караван, я пересказал своим друзьям беседу в аптекоуправлении.

—Де-ла-а!— протянул Сервер.— Не, ребята, лучше не болеть!

—Лучше давай думать, что будем делать. Спасать надо Лысые горы.

—А что сделаешь? Возле каждого холма злую собаку не пропишешь.

—Злую не надо,— согласился я.— Злая и сама цветы в клочья изорвет.

—По-моему,— сказал Фархад,— надо сначала походить да посмотреть — что к чему. Глядишь, и придумаем...

И, оседлав велосипеды, мы поехали к холмам и поразились тому, как много горожан возвращаются отсюда домой с охапками цветов. Это, и впрямь, были целые снопы. Мы остановили парня с девушкой, которые несли букет толщиной с бочонок тетки Марьям, и спросили:

—Не подскажете, где Лысая гора?

—Вам какая?— сощурилась девушка.

—Лысая,— повторил я.

—Так их тут много — Лысых... Какая именно?

—Любую покажите.

—Да зачем она вам?— тряхнула косой девушка.— Если вы за цветами, то лучше идите во-он туда. Там еще есть. А с Лысой что возьмете? Лысая — она и есть лысая. Вот, кстати, мы с нее последние цветы собрали,— кивнула она на бочонок.

—Все равно покажите,— упрямо повторил я.— Мы туда по другому вопросу.

—Пожалуйста, — рассмеялась девушка. — Езжайте прямо. Вы ее сами узнаете — лысина на солнышке так и блестит.

Да, мы узнали ее сами. Горка была истоптана тысячью подошв и каблуков, травы нещадно помяты и обломаны. Мы молча стояли у подножия, оглядывая жуткое разорение на склонах.

—И точно — Лысая! — сокрушенно кивнул я. — Верное имя придумано, лучше не сказать. И никакой, оказывается, нет у нее тайны.

—А я б...— разволновался Сервер,— волосы на голове у тех, кто здесь орудовал — вот так же пообрывал бы!

—Мы их только что видели!— насмешливо сказал я.— Что ж не пообрывал?

—Это кто же?— опешил Сервер.