Я сказал «ага», медленно выпустил дым, отогнал его от моего собеседника — с виду он был некурящий.

— А без истории и при менее осторожном обращении? Сколько?

Он пожал плечами.

— Возникнет подозрение, что монета приобретена незаконным путем: украдена или получена мошенничеством. Конечно, всякое бывает. Редкие монеты иногда появляются в странных местах и странными путями. В старых сейфах, в потайных ящиках столов, в старых домах в городах Новой Англии. Уверяю вас, нечасто, но случается. Я знаю об очень ценной монете, которая выпала при починке кушетки в антикварной мастерской. Кушетка простояла в той же комнате и в том же доме в Фолл-Ривер в течение девяноста лет. Никто не знал, как монета туда попала. Но, вообще говоря, будут большие сомнения, что монета краденая. Особенно здесь, в Калифорнии.

Он посмотрел отсутствующим взглядом в потолок. Я смотрел на него тоже отсутствующим взглядом. И он выглядел, как человек, который умеет держать язык за зубами. Если это касается его дела.

Он медленно опустил глаза до моего уровня и проговорил:

— С вас пять долларов.

— Как?

— С вас пять долларов.

— За что?

— Ну что вы, мистер Марлоу. Все, что я вам рассказал, можно узнать в любой библиотеке. В частности, прочесть в «Регистре Фосдайка». Вы предпочли прийти сюда и занять мое время расспросами.

— Предположим, я не стану платить.

Он откинулся и закрыл глаза. Легкая улыбка появилась в уголках его губ.

— Заплатите, — сказал он.

Я заплатил пять долларов. Достал их из бумажника, перегнулся через стол и аккуратно положил прямо перед ним. И погладил пятерку кончиками пальцев, как котенка.

— Пять долларов, мистер Моргенштерн, — сказал я.

Он открыл глаза и посмотрел на бумажку. Улыбнулся.

— А теперь, — сказал я, — поговорим о Дублоне Брашера, который вам пытались продать.

Его глаза открылись чуть шире.

— А разве кто-то пытался продать мне Дублон Брашера? Почему бы это?

— Кому-то деньги были нужны, — сказал я. — И не хотелось отвечать на вопросы. Кто-то знал или выяснил, что вы занимаетесь этим делом и что здание, где вы снимаете контору, — старая развалина, где всякое может случиться. Кто-то знал, что ваш кабинет находится в конце коридора и что вы пожилой человек и не станете делать резких движений — для сохранения здоровья.

— Вы, кажется, много знаете, — сухо сказал он.

— Кто-то знал, что ему надо знать, чтобы провернуть это дело. Прямо как вы и я. И узнать все это было нетрудно.

Он сунул в ухо мизинец, покрутил там, вытащил оттуда темный комочек и бережно вытер его о пиджак.

— И все это вы вывели из того простого факта, что я звонил миссис Мердок и спросил, не продается ли Дублон?

— Конечно. Она и сама так думала. Это логично. Как я уже говорил вам сегодня, вы не могли не знать, что он не продается. Если вы вообще что-нибудь понимаете в своем деле. А я вижу, вы понимаете.

Он слегка поклонился, где-то на дюйм. Он не улыбался, но выглядел довольным, насколько может быть доволен человек в жестком воротничке.

— Вам могли предложить монету, — сказал я, — при сомнительных обстоятельствах. Вы могли захотеть купить ее, если б могли купить ее дешево и если б имели деньги. Но вы бы захотели узнать, откуда взялась монета. И даже, если бы вы были уверены, что она краденая, вы все равно могли бы ее купить, если бы она продавалась достаточно дешево.

— Вы думаете, мог бы? — Он, кажется, получал удовольствие, но не большое.

— Конечно, могли бы, если вы нумизмат с именем. А я полагаю, что это так. Покупая монету — дешево, вы бы защитили владельца и его страховую компанию от окончательной утраты ценной вещи. Они были бы рады уплатить вам отступного. Так случается сплошь и рядом.

— Так, значит, Дублон Мердока украден, — сказал он.

— Только не ссылайтесь на меня, — сказал я. — Это секрет.

На этот раз он едва не оторвал себе нос. Просто вовремя сдержался. Вместо этого он вырвал волос из ноздри. Подержал его, осмотрел. Потом перевел глаза на меня и сказал:

— И сколько ваш патрон заплатит за возврат монеты?

Я перегнулся через стол и выпалил:

— Тысячу. А вы сколько отдали?

— Вы, похоже, очень шустрый молодой человек. — Он потер щеки и подбородок, и его грудь стала прыгать, издавая тромбонные звуки.

Он смеялся.

Потом перестал. Лицо опять стало совершенно бесстрастным, глаза — черными, острыми, резкими.

— Восемьсот, — сказал он. — Восемьсот долларов за безупречный Дублон Брашера. — Он хохотнул.

— Отлично. Он при вас? Вам остаются двести долларов. Неплохо. Быстрый оборот, разумный доход и никаких беспокойств.