– Я еду.

– Давай, я тоже туда. Минут через сорок встречаемся в метро на Кольцевой, в центре зала.

Алексей быстро собрался, чмокнул в щеку мать и помчался бегом через пустырь к остановке метро. Ехал и ловил себя на мысли, что ему одновременно и хочется, чтобы задержанная оказалась Зоей, и не хочется. Хочется потому, что ее допрос совершенно необходим следствию, она даст новые сведения об убитой, о «Резерв-технике» и разъяснит наконец причины, из-за которых попала в число подозреваемых. А не хочется потому, что в милиции ее задавят, сломают, заставят признаться в том, чего она не совершала. Ведь им придется ее арестовать. И он не сомневался, что Никоненко в своем стремлении закрыть дело разрешит применять к ней любые, самые жесткие методы допроса. Пара дней в камере – и девчонке конец. И никакой задиристый характер ее не спасет, там она в чем хочешь признается. Никоненко с ней канителиться не будет – это Алексей чувствовал всем своим нутром. Скоро конец полугодия, и начальнику ну просто смерть как необходимо хотя бы одно громкое дело раскрыть.

С таким вот черным, мрачным предчувствием Заморочнов входил в линейное отделение милиции Ярославского вокзала.

На скамейке «обезьянника» сидела «джинсовая» девушка лет шестнадцати – сжавшийся худенький воробышек. По коленке ее оглаживал бомжеватого вида мужик и лыбился чернозубым ртом. А она сжимала в руках рюкзачок, похожий на школьный, и жалась к углу; из ее огромных глаз текли слезы.

– Наша! – обрадованно воскликнул Саватеев.

– Дяденьки, выпустите меня отсюда! – рванулась девчонка к решетке.

Заморочнов глянул в ее полные слез зеленые глаза и вспомнил другие – серые, цвета червленого серебра. От души отлегло, а сердце ухнуло куда-то вниз.

– Не наша, – обернулся он к товарищу. – Это не она!

– То есть как это? Да Журавлева это!

– Меня Таня зовут, Бобанская, – жалобно пискнула девчушка.

Она действительно была очень похожа на Зою – такие же коротко стриженные взлохмаченные волосы, такой же джинсовый костюмчик. Даже в чертах лица было что-то общее. Только глаза, пожалуй, и были основным различием.

– Ты Журавлеву близко видел? – уняв стук сердца, спросил старлей Саватеева.

– Близко – нет. Ну так фото же было!

– А я с ней лицом к лицу стоял. Это не она, повторяю! – отрезал Заморочнов.

Но Димону очень уж не хотелось прощаться с надеждой, что преступница поймана. И он, все еще в сомнении, достал из внутреннего кармана пиджака копию ее фотоснимка.

– Да ты погляди, Лешка, как похожа-то…

– У той глаза серые, а у этой – зеленые.

– Да тут же не разберешь, какого они цвета, – ворчал Димон, вглядываясь в копию, – фотка-то черно-белая. – Он все всматривался в лицо воробышка за решеткой, сравнивая его с фотографией, и наконец разочарованно признал: – Да, это не наша.

– Отпустите девчонку, – обратился Заморочнов к дежурным по отделению. – Она ведь ничего не сделала?

– Да нет, только по ориентировке и задержали. Выпустим, – отозвались те, – только личность установим.

– На что она вам сдалась, видно же – мамина дочка какая-то. – И обратился к ней: – Ты почему так поздно по вокзалам ходишь? И что за парень с тобой был, почему удрал от милиции?

– Я домой еду, в Сергиев Посад. Вовка провожал меня на электричку. У него… это… регистрация просрочена, – потупив глаза, пояснила девчушка. – Вот он и испугался – начнут документы проверять, придерутся, оштрафуют. Сами ведь знаете, – умоляющим голосом оправдывалась она.

– Оно вам надо – держать ее тут всю ночь? – повернулся Заморочнов к милиционерам. – До утра ведь придется ждать, пока по паспортному столу пробьете…

– Ой! А вы бабушке моей в Посад позвоните, она вам подтвердит, кто я такая, и паспорт привезет, – опомнилась девчонка.

Милиционеры переглянулись – перспектива звонить в другой город или ждать, пока за девчонкой приедет родня, выглядела весьма безрадостной. И дежурный капитан загремел замком и засовом:

– Ладно уж, иди, да в следующий раз документы с собой вози!

Воробышек подхватил вещички и, утерев слезы, радостно упорхнул.

Заморочнов с Саватеевым вышли на улицу. Дима закурил.

– Зря, выходит, промотались…

– Да уж… Опять неудача.

– Ну что, по домам? Время уже к полуночи.

– Ага. До завтра, Димон.

В действительности «удача» оперативников в это время была очень близко. В эту самую минуту Зоя и Гена находились совсем рядом – в двухстах метрах, на перроне Ярославского вокзала… но их словно опять охраняла чья-то невидимая рука.

В ожидании поезда Москва – Архангельск на платформе уже собралось много людей. Среди обычных пассажиров толпились первые туристы – нетерпеливые байдарочники, которые ехали сплавляться по карельским рекам, едва только наступило тепло. Рюкзаки, лодки, гитары, веселые шутки – среди них витал дух романтики, бесшабашности, предстоящих приключений. Зоя все порывалась подойти поближе к одной из таких групп молодых людей и вместе с ними пропеть: «Милая моя, солнышко лесное». Генка даже устал ее одергивать: «Стой спокойно, не привлекай к себе внимания!»