Шрифт:
Страшно другое. Она неплохо представляет себе общий принцип работы анабиозиса и может перечислить его составные части. Но в саркофаге Иосимуры она не видит недостатков. Трубки, клапаны, отводы – всё на первый взгляд на своём месте, никаких отклонений. Но будет подозрительно, если она ответит, что всё в порядке. Значит, это тест: найди ошибку. Точно такой же тест проходят в её времени при приёме на работу. Ничего не изменилось за шесть столетий, ничего.
Майя проводит рукой по полированному корпусу саркофага, дотрагивается до прозрачной крышки. Сходство с прибором, изображённым на её чертежах, поражает. Только там – голосовое и мысленное управление, а здесь – рычаги, ручки, ламповые индикаторы. Прибор двадцать седьмого века – это прямой потомок прибора века двадцатого.
Надо выкрутиться. Пойдём ва-банк.
«Это экзамен?» – спрашивает Майя, глядя на трёх офицеров и лаборанта.
«Да, – отвечает Иосимура. – И от него многое зависит».
Они раскусили её игру.
Майя очень хорошо понимает, кто за неё в данной ситуации, кто – против. Исии почему-то «за». Он импульсивен, по его выражению лица легко читаются эмоции. Он верит в будущее науки и анабиоза, более того, он искренне хочет, чтобы слава этого открытия досталась ему. А Майя может стать серьёзным подспорьем в работе; Исии готов рискнуть.
Иосимура – другой. Он не верит ей, и это главное. Наука вторична.
Мики, скорее всего, вообще ничего не знает о чертежах и подробностях её появления в отряде.
Майя делает ход козырем.
«У вашего спящего будут пролежни, вы об этом не подумали?»
Иосимура заглядывает в саркофаг.
«Но глубокая заморозка…» – начинает он.
«И что? – перебивает Майя. – Подача питательных веществ всё равно нужна, как и отвод лишнего. Как вы собираетесь отводить кожные выделения? За пять лет ничего не случится, а если пациент полежит сто лет, его кожа после пробуждения будет отваливаться струпьями…»
Иосимура делает шаг назад и кланяется.
«Простите, Амайя-сан, что я сомневался в вас».
Интересно, будут ли пролежни в самом деле, думает Майя. Секунду назад она обманула доктора медицинских наук. Никто и никогда не говорил ей о пролежнях. Более того, она не уверена, что на чертежах есть какие-то устройства, предотвращающие повреждение кожи спящего. Заморозка и в самом деле должна ликвидировать возможность образования пролежней. Она ляпнула наугад. Теперь осталось дождаться, когда её выстрел достигнет цели. Или попадёт в молоко.
Нет, вспоминает Майя, всё-таки там были системы отвода. Точно-точно, она рассматривала чертёж. Были. Значит, она спасена. Ей нашлось место в этом странном мире.
«У нас много работы», – говорит Иосимура.
9
Большой лекционный зал корпуса № 63 полон, хотя уже вечер, около восьми, и рабочий день давно окончен. Огромная карта мира занимает всю стену за спиной лектора. Эта карта должна была постепенно окраситься в белый цвет, а в центре её – в районе Африки – должен был появиться красный круг. Япония готова была проглотить мир, но глотки не хватило. Слишком хрупкими оказались зубы, слишком нежными дёсны, слишком мягким язык. Красное на белом – это всего лишь крошечная часть планеты.
Исии Сиро не стоит за кафедрой, нет. Когда перед ним толпа слушателей, он ни секунды не может быть спокоен. Защитный мундир с орденами, пышные усы, метр восемьдесят один сантиметр чистой силы и энергии. Добрый вечер, господин генерал-лейтенант.
В его руке микрофон, но он ещё не начал говорить. В зале – перешёптывания.
Середина июля 1945 года, два месяца до капитуляции, в которую никто не верит.
Провод микрофона цепляется за ноги Исии, он несколько раз комично перепрыгивает через него.
«Обезьяна», – слышен шёпот.
Обезьяна в японской традиции – это не обидное прозвище. Оно не намекает на уродство, волосатость, глупость, на желание подражать. Обезьяна считается очень хитроумным животным. Папаша Исии – что твоя обезьяна, хитрая бестия.
Майя практически ничего не знает об Исии, кроме того, что он сказочно богат. Солдаты искренне думают, что генерал-лейтенант готов отдать жизнь за идею, что бактериологическое оружие – это работа, которой он посвятил всего себя, без остатка. Офицеры знают правду.
Они знают, что превыше всех Исии ставит себя. Что он аккуратно выводит из средств, поступающих в отряд, до миллиона иен в год. Достаток рядового – шестьсот иен в год, не более. Чувствуете разницу? «Непредвиденные секретные расходы», – так называется эта графа в финансовых отчётах Исии.
Но они любят его, эти солдаты, офицеры, врачи, лаборанты. Они смотрят ему в рот, когда он ходит перед ними и говорит, а шнур микрофона постоянно путается у него в ногах.
«Солдаты!» – взывает он к аудитории.