Среди сотен тысяч иностранных рабочих и служащих, испытавших во Франции всё вышеописанное на собственном опыте, были и многие тысячи русских эмигрантов. Допустим, умирающему с голоду русскому безработному, имеющему зелёное удостоверение, посчастливилось найти какую-то работу. Хозяину предприятия или учреждения иной раз бывает выгодно принять находящегося в безвыходном положении русского эмигранта; он будет платить ему в три раза меньше, чем полноправному французу, а работать русский будет в три раза лучше.

Что же дальше? Он работает одну, две, три недели. Но вот кто-то донёс об этом в префектуру. Дальнейшие события развертываются так, как описано выше.

Начиная с середины 30-х годов полицейские облавы с целью уловления иностранцев, не имеющих права работать, сделались в Париже обычным явлением. Полицейские чиновники врывались в русские «обжорки», гаражи, помещения, где происходили собрания. Однажды к театру Шатле, где шёл очередной оперный спектакль «русского сезона», подкатили три или четыре полицейских грузовика. За кулисами во время антракта началась проверка документов. Полтора или два десятка хористов и хористок, не имевших права на труд, в костюмах бояр и путивльских девушек из «Князя Игоря» были посажены в машины и отправлены в префектуру, где им было предъявлено обвинение в нарушении законодательства о труде, то есть в платной работе в театральном предприятии. Тщетно дирекция «русского сезона» доказывала, что работа эта — временная; что никакой конкуренции для французских безработных хористов она не представляет, так как последние не знают русского языка и, следовательно, не могут быть использованы в русской опере; что арест чуть ли не половины хора грозит сорвать не только данный спектакль, но и весь «сезон».

Напрасно!

Дирекция заплатила штраф за приём на платную работу иностранцев с зелёными удостоверениями, а их обладатели предстали перед парижским исправительным судом, на фронтоне здания которого высечены всё те же великие слова: «Свобода, равенство, братство».

Одной из самых тяжёлых сторон жизни попавших во Францию иностранцев — служащих и рабочих, имевших службу и работу или потерявших её, — была постоянная угроза высылки по любому поводу или безо всякого повода.

Законы Франции предоставляют право каждому префекту департамента [9] высылать из Франции любого иностранца, проживающего в данном департаменте, коль скоро он, префект, сочтёт его «нежелательным иностранцем» (etranger indesirable). Объяснять заинтересованному лицу, в чём эта нежелательность заключается, он не обязан. Практически высылка осуществляется так: иностранца вызывают в префектуру полиции, отбирают у него carte d'identite (удостоверение личности с фотографией, оттиском пальцев и отметкой о прописке) и вручают ему avis (извещение) с предписанием покинуть Францию в восьмидневный срок.

Для громадного большинства осевших во Франции иностранцев — служащих, рабочих, батраков и безработных — все дороги для переезда в другие страны закрыты, о чём мне уже приходилось упоминать. Волей или неволей такой высылаемый иностранец переходит, начиная с девятого дня, на нелегальное положение. Документов у него нет, права прописки и права работы — тоже. Полицейские агенты рыщут за ним по пятам. Он превращается в затравленного зверя, ночует каждую ночь в новом месте у кого-либо из своих друзей и знакомых. Но долго длиться такое положение не может. Не позже как через несколько недель после вручения ему avis о высылке он попадает в руки агентов полиции. Теперь он уже не просто «нежелательный иностранец», а преступник. Таковы законы Французской Республики. Его судят как правонарушителя, не выполнившего приказа о высылке. Тщетно он пытается доказать судьям, что все пути для переезда в другие страны для него закрыты, а если он эмигрант итальянский, испанский, русский или какой другой, то у него, кроме того, нет даже и обычного паспорта, на котором какое-нибудь консульство могло бы, хотя бы теоретически рассуждая, поставить визу.

Всё это хорошо известно судьям. Но они его не слушают.

Приговор — тюрьма. Для начала — короткий срок. По отбытии тюремного заключения этот не совершивший никакого преступления, но утерявший элементарные гражданские права гражданин вновь попадает в руки полиции. Положение — прежнее: документов, работы и права прописки нет. Avis о высылке сохраняет свою силу. Снова арест, снова суд. Теперь он уже «рецидивист». Приговор — снова тюрьма, но уже на более длительный срок.

По вторичном выходе из тюрьмы всё начинается сызнова.

Среди «нежелательных иностранцев» было и несколько сот русских парижан. Один из них, как это было установлено одним из депутатов французского парламента, побывал в тюрьме на протяжении полутора десятков лет свыше 20 раз и обошёлся французской казне, как подсчитал тот же депутат, без малого в 30 тысяч франков.

Полиция была вынуждена изменить тактику. Арестованного «нежелательного иностранца» доставляли теперь в полицейском автокаре на ближайшую границу (для Парижа и его окрестностей — бельгийскую, для других мест — испанскую, итальянскую, швейцарскую или германскую) и заставляли его идти в указанном полицейскими агентами направлении, предупредив, что в случае возвращения его ожидает долгосрочная тюрьма.

Через полчаса или час после этого его арестовывала на своей территории уже бельгийская или испанская полиция и после нескольких дней следствия препровождала на ту же границу, но в обратном направлении с теми же самыми предупреждениями.

Теперь он для Франции — нелегально проникший на её территорию нарушитель границы. Новый арест, новая высылка. Снова перебрасывание через границу. Снова после этого — швыряние в обратном направлении. Человек с его так называемой в странах капитализма «индивидуальной свободой» превращается в футбольный мяч.

Буржуазная общественность, кричащая на весь мир о ценности так называемой «индивидуальной свободы» для каждой личности в странах «свободного запада», не считает нужным утруждать свой «благородный» мозг размышлениями о судьбе этих рабов капитала, тем паче принадлежащих к категории «метеков» [10] .

Небезынтересно отметить, что в любом списке высылавшихся из страны «нежелательных иностранцев» никогда нельзя было встретить ни одного имени, носитель которого принадлежал бы к масонской организации или был бы связан с миром капитала. Эта категория иностранцев имеет прочный «иммунитет» в лице «досточтимых» — руководителей своих масонских лож или в лице влиятельных капиталистов. Полиция, администрация и суд — покорные выполнители воли и тех и других.