"Значит, не с красоткой... Жаль. Интересно было бы взглянуть".

–  Конечно, - приветливо ответила она, - зовите своего спутника.

Заточный повернулся к окну, сделал приглашающий жест рукой, и седой мужчина, сияя улыбкой, поднялся и подошел к ним.

–  Настенька, позвольте вам представить моего старого друга, однокашника по школе милиции, генерал-майора милиции Василия Ивановича Турьялова. Вася, представляю тебе красу и гордость МУРа, мою любимую сыщицу подполковника Каменскую.

Настя вежливо привстала и протянула руку:

–  Очень приятно.

Турьялов... Начальник УВД одной из приволжских областей. Фамилию она знала, а вот лично встречаться не приходилось. Или все-таки приходилось, именно поэтому он и разглядывал ее так пристально? Вот черт, неудобно как получается! А, ладно, была не была, за спрос дорого не возьмут.

–  Василий Иванович, а почему вы меня все время разглядывали?
– спросила она.
– Я уж даже собралась начать смущаться.

–  Да что вы? А я думал, смущаться придется мне. Голос у Турьялова оказался неожиданно высоким, а говорок - быстрым, округлым и журчащим, как бегущий по камушкам ручеек, что совсем не соответствовало его кинематографически-мужественной внешности. Василий Иванович резво взял бразды правления в свои руки, сделал заказ терпеливо ждущему официанту, занял место рядом с Настей и бодро повел разговор.

–  Вы только представьте себе мое положение. Несколько лет назад я был в Москве, у Ивана в управлении, пока ходил по коридорам и решал свои вопросы, несколько раз столкнулся с вами. Я на вас сразу обратил внимание и запомнил, вы мне показались ужасно строгой, неприступной и очень красивой.

–  Ну да?!
– Настя от изумления вытаращила глаза.
– Не может быть. Вы что-то путаете, Василий Иванович. Я действительно работала в главке у Ивана Алексеевича, и у меня действительно бывает совершенно отстраненное выражение лица, когда я о чем-то усиленно думаю. Некоторые принимают это за строгость и неприступность, такое случалось. Но никому, никогда и ни при каких обстоятельствах я не могу показаться очень красивой. Это, наверное, была не я.

–  Вы, Настенька, вы, - со смехом подтвердил Заточный.
– Вася мне вас тогда показал издалека и спросил, что это за фифа у меня в конторе завелась. Очень вы ему в сердце запали, прямо до самого донышка.

–  Да ну вас, - смутилась Настя, - не вгоняйте меня в краску.

–  Ну и вот, - невозмутимо продолжал журчать Турьялов, - теперь приезжаю я в Москву на пятидесятилетие нашего с Иваном товарища, договариваюсь с ним встретиться заранее, за пару часов до банкета, чтобы пообщаться в спокойной обстановке, все-таки мы давно не виделись, а на банкете, сами знаете, как бывает, рассадят в разные углы и как хочешь... Короче, остановился я в "Белграде", это здесь, прямо напротив, а банкет будет в "Праге", вот Иван и предложил встретиться и посидеть в этом пабе, и от гостиницы близко, и до банкета недалеко. И вот теперь представьте, прихожу я в то место, которое указал мне Иван, и что я там вижу? Я там вижу женщину, которая у Ивана работала. Более того, женщину, про которую мне говорили, что ее сам Заточный на работу приглашал и долго уговаривал. А те, кто мне это говорил, при этом гадко улыбались и многозначительно подхихикивали, дескать, сломался Иван, дал слабину, любовницу к себе поближе перетащил, чтоб, значит, сподручней было. Ну и вот что я должен был подумать, увидев вас здесь?

–  А что?
– глупо спросила Настя.
– Что вы такого особенного должны были подумать?

–  Говори-говори, Вася, - подзадорил его Заточный, - не тушуйся, выкладывай все как есть.

–  Я и подумал, что Иван назначил вам тут свидание.

–  А хоть бы и так, что в этом дурного? Чего-то ты намудрил, Василий. Или не все сказал?

–  Погоди, конечно, не все, - живенько откликнулся Турьялов.
– Я ведь как рассуждал? Как нормальный среднестатистический мужик, всю жизнь активно любивший женщин, в том числе и замужних. Мы с тобой, Иван, не виделись четыре года, вот как раз с тех пор, как я к тебе в управление приезжал. Старым друзьям всегда есть о чем поговорить, что вспомнить, кому косточки перемыть. На такие встречи обычно с женами и подругами не приходят. Ведь так? Так. И вдруг я вижу, что ты, кроме меня, назначил здесь встречу еще и даме, про которую мне намекали в соответствующем контексте. Почему? Зачем она при нашем разговоре? Совсем ей тут нечего делать. На банкет ее не приглашали, я точно знаю, мне списки гостей показывали. Объяснение тут может быть только одно: между вами, друзья мои, такая страстная любовь, что вы используете любую свободную минутку, чтобы увидеться, побыть вместе, хоть парой слов перекинуться. И, опираясь на свой богатый жизненный опыт, я делаю вывод, что я в этой ситуации совершенно лишний. То есть вы будете наслаждаться обществом друг друга, а я вам буду мешать со своими дурацкими разговорами и воспоминаниями. Как я должен себя чувствовать, придя к такому выводу?

–  Плохо, - со смехом констатировал Заточный.
– Чувствовать ты себя должен - хуже некуда, аналитик ты хренов. Но теперь-то успокоился?

–  Уж конечно. Как увидел, что Анастасия ручку выронила и рот открыла от изумления, когда ты появился, так и понял, что она тебя не ждала.

–  Ну и слава богу. А кстати, Настенька, с нами-то все понятно, а вы какими судьбами здесь оказались?

–  У меня в двух шагах отсюда свидетели живут, надо было с ними побеседовать. Сижу здесь и жду сигнала, может, возникнут новые вопросы и придется возвращаться, поэтому решила далеко не уезжать.

–  Понятно. Как вам с новым начальником работается?

–  Да ну его, - Настя махнула рукой.
– Если человек - не Гордеев, то это навсегда. Придется терпеть.

–  Уж потерпите, дорогая моя, я вам больше помочь ничем не смогу. Чуть раньше предложил бы вам снова уйти ко мне, а теперь и я сам без должности.

–  Как?!
– ахнула Настя.
– И вы тоже?

–  Вы очень удачно выразились, я воспользуюсь вашей же формулировкой: если человек не из Петербурга, то это навсегда. К сожалению, я коренной москвич, а у нового министра в моде выходцы из Питера. Так что я отправлен пока в распоряжение управления кадров. Сами знаете, что это означает.

–  Знаю, - грустно кивнула она.
– Но как же так, Иван Алексеевич, вы же такой специалист, вы же главк на ноги поставили... Разве можно так обращаться с кадрами?

–  Все к лучшему, Настенька, все к лучшему, нельзя слишком долго сидеть в одном и том же кресле, от этого происходит застой в мышлении. Вот осмотрюсь и найду себе занятие по душе. Пенсия у меня генеральская, выслуга - тридцать пять лет, так что не пропаду. Кстати, а у вас-то какая выслуга?

–  В чистом виде девятнадцать лет, плюс половина срока учебы в университете - еще два с половиной года, получается двадцать один с половиной.